Книга Поляченко В.А. "На море и в космосе"

[Salo]

http://www.npomash.ru/press/ru/podrobnee0408.htm?l=0

Вышла в свет книга о НПО машиностроения «На море и в космосе».
Читатели познакомятся с захватывающей историей зарождения новых и оригинальных идей, их воплощения в жизнь, в результате которых наша держава получила надёжную защиту на море и в космосе.
Это почти 200 страничное издание, высокого качества печати с эксклюзивными фотографиями, многие из которых никогда и ни где прежде не публиковались.
- Как ракета Челомея победила ракету Бериева?
- Мог ли пенсионер сделать кругосветку пешком по стране?
- Как перехватить спутник в космосе?
- Гонялся ли Брежнев по степи за шляпой Хрущёва?
- Мог ли погибнуть экипаж «Алмаза»?
- Когда и зачем стреляла пушка «Алмаза»?
- Челомей и Королёв: сотрудничество или соревнование?
Ответы на эти и другие вопросы вы найдёте в книге «На море и в космосе».
Стоимость книги на сегодняшний день составляет 200 рублей. Те, кто бывают в служебных командировках в НПО машиностроения, могут приобрести ее в газетном киоске предприятия (около здания столовой). Также книга реализовывается через торговый салон НПО машиностроения, который находится в комнате №2 здания «Гагаринской» проходной предприятия (см. схему проезда). Время его работы понедельник-четверг с 9-00 до 17-00, пятница с 9-00 до 16-00, обед с 13-00 до 14-00.
На все интересующие вас вопросы с удовольствием ответят в пресс-службе предприятия по телефону (495) 528-72-22.

Также в Королеве поступила в продажу книга воспоминаний Р. Аппазова "Следы в сердце и в памяти" - 300р.
Если кому интересно - я эти книги куплю и передам/перешлю.

[Salo]

Купил через интернет-магазин Lin'a
http://www.podarini.ru/index.php?mark=5&productID=141&vote=yes
и получил через восемь дней после отправки авиа-почтой. За что Lin'у огромное спасибо. :wink:
Теперь о книге.
Книга интересная. Излагается позиция КБ Челомея по многим вопросам космонавтики (*больше) и ракетной техники (меньше).
Постараюсь ниже раскрыть тему подробнее.  :wink:

[Salo]

Раскрыт один из интересных вопросов о модификациях Р-7 11А59 и 11А510:

Прочёл в книге Поляченко В.А. "На море и в Космосе", стр.77:

В марте 1962 года принимается решение о том, что первые пуски объектов ИС и УС делать на ракете Р-7, и поэтому 15-16 марта в ОКБ-1 отправляется делегация по согласованию технических требований на ракеты 8К74 и 8А92, это модификация ракеты Р-7. Нас принимают С.С.  Крюков, Я.П. Коляко и другие. В числе приехавших  Савин А.И., Павлов Я.И., Кириллов П.М., от ОКБ-52 -Пузрин, Николаевский , Ефремов, Поляченко, Гуревич. Был оформлен  "протокол о намерениях". Нам любезно показали фильм о полёте Гагарина. Был осмотрен цех 39 с ракетами 8К74 (Р-7) и блоками Е, И, с ракетами 8К75, 8К95. Последняя трёхступенчатая пороховая, по тчетыре двигателя в ступени. Пояснял С.С. Крюков. Сообщили об очередных космонавтах: Нелюбов, Быковский, Попович. В конце программы нас принял Сергей Павлович Королёв.
30 марта к нам приехали представители ОКБ-1: И.П. Фирсов (во время учёбы мы жили в Лефортово на одном этаже) и другие. Дали индексы вариантов ракеты Р-7 для наших целей: 8К74 для ИС имела индекс 11А59, 8А92 для объектов УС имела индекс 11А510. Был произведён обмен исходными данными для подготовки объекта с ракетой на стартовой позиции: уровни площадок обслуживания, временной цикл подготовки и так далее.

[Lin]

Буквально вчера начал читать "На море и в космосе".
Поразили планы Челомея в начале 60ых.
Космоплан, ракетоплан, посадка на крыльях и т.д.
Интересная информация про испытания ИС.
В частности про проблемы с двигательной установкой на "Полете-2".
В мемуарах со стороны КБ Королева про Челомея сказано, как правило, не так много. А тут информация из первых рук.
Читаю дальше! Началась глава про облет Луны!

[Salo]

Автор книги познакомился с Челомеем осенью 1951 года во время учёбы на пятом курсе МВТУ им.Баумана. Дипломный проект автор защищал под руководством Челомея:

К защите дипломного проекта, которая была назначена на 25 февраля 1953 года, мы подошли вполне готовыми: у каждого из нас были рулоны чертежей разработанных аппаратов, серьезные пояснительные записки, расчеты. Волновые процессы по двигателю были изображены в виде сложных графиков на листах длиной около двух метров с сеткой падающих и отраженных волн.
Все это мы переправили в МВТУ для защиты перед Государственной экзаменационной комиссией. И здесь нас настигло неожиданное событие, которое повернуло всю нашу жизнь. В феврале 1953 года завод № 51 Челомея был закрыт для этой тематики, Владимир Николаевич постановлением правительства был освобожден от должности ответственного руководителя завода и главного конструктора. Все его специалисты среднего звена были оставлены на работе. Завод был передан в качестве филиала заводу № 155 главного конструктора Артема Ивановича Микояна. Руководство 51-го завода — кто куда: Сачков Владимир Владимирович, в частности, остался у Микояна, а другие оказались практически без работы. Владимир Николаевич продолжил работать преподавателем в МВТУ имени Баумана.
Эти новости для нас, молодых людей, стали причиной серьезных переживаний, но не трагедией. Каково же было в эти дни Владимиру Николаевичу? Ведь вся его жизнь до этого времени была подготовкой к расцвету его творчества как конструктора и ученого в одном лице!
Итак, после завершения всех работ на заводе № 51 наши дипломные проекты были уже в МВТУ, и защита наша состоялась.
Председателем Государственной экзаменационной комиссии был Михаил Макарович Бондарюк. Защита проходила в актовом зале на втором этаже старого здания института. В торжественной обстановке мы один за другим докладывали свои части дипломного проекта. Таким образом, было восемь докладов. И тут состоялась интересная дискуссия между Бондарюком и Челомеем. Известно, что Бондарюк был создателем прямоточного воздушно-реактивного двигателя, он читал лекции у нас на потоке в МВТУ, и через много лет мне пришлось с ним встречаться уже по совместным проектам ОКБ Челомея и его ОКБ-670. А на нашей защите пульсирующий ВРД вызывал у него определенную аллергию. Он спросил Челомея: «Ну, хорошо, у тебя замечательные ребята, они сделали интересные проекты, но почему все они взяли в качестве двигателя для своих аппаратов пульсирующий двигатель? Сегодня известно, что прекрасно работают прямоточные ВРД, которые способны работать на больших Махах, в результате ракета приобретает сверхзвуковые скорости, в то время как пульсирующий двигатель у тебя, Владимир Николаевич, только на дозвуке работает, он же не может работать как сверхзвуковой? Ведь в лучшем случае он будет работать на сверхзвуковом режиме, как самый плохой прямоточный двигатель?» Это заявление Бондарюка вывело из себя Владимира Николаевича настолько, что он вышел на сцену, где еще висели наши плакаты, но мы, слава богу, все уже доложились, и эта полемика великих конструкторов нас не могла сбить с толку. На доске, которая там висела, он изобразил кривую изменения тяги по скорости полета ракеты. Эта кривая выглядела так: вначале идет замедляющийся рост тяги по скорости, но где-то в районе скорости звука вдруг эта тяга резко взмывала вверх и с ростом скорости росла просто катастрофически! Бондарюк пожал плечами: откуда, Владимир Николаевич, почему? «Так будет!» — заявил Челомей и на этом поставил точку. Я думаю, он тогда искренне верил в это. Известно, что его уверенности не суждено было в дальнейшем подтвердиться, но тем не менее данное выступление сыграло роль в нашей защите, нам поставили по «пятерке» за дипломный проект, и мы стали таким образом молодыми инженерами, вскоре получив дипломы выпускников МВТУ по специальности «машиностроение».
Однако сразу после окончания института работать у Челомея никому из нас не пришлось.

[Salo]

Автор попал сначала на авиастроительный завод в Ростов-на-Дону, а затем в  КБ Бериева в Таганрог.
Кстати для меня стало открытием, что Бериев сделал первую в мире реактивную летающую лодку Бе-10 (на базе Ту-16) ещё в 50-е годы. И её даже серийно выпускали в количестве 24-х штук. Я всегда думал, что первым был А-40.

[Salo]

КБ и 51 завод в Москве на котором Челомей работал над крылатыми ракетами с ПуВРД- это КБ и завод Поликарпова. Челомей был назаначен директором и главным конструктором 51 завода в сентябре 1944 года, после смерти Поликарпова 30 июля того же года.
В том же 1944 году М.К. Янгель, работавший у Поликарпова в том числе и зам. директора, перешёл из КБ Поликарпова в КБ Микояна.

[Salo]

В 1956 году работая на полигоне Капустин Яр над крылатой ракетой КБ Бериева П-10 Поляченко встретил своих однокашников из КБ Челомея:

И вот что рассказали мне мои старые товарищи.
После смерти И. Сталина и ареста Л. Берии, «приложивших руку» к закрытию тематики и КБ Челомея, работы над вооружением подводного флота ракетным оружием продолжились. Молодой главный конструктор, благодаря настойчивости и вере в поставленную цель, добился этого. 9 июня 1954 года вышел приказ МАП о создании «Специальной конструкторской группы» (СКГ-
10), размещенной временно на заводе № 500 в Тушино. В ней было около двадцати человек, а к концу 1954 года — восемьдесят конструкторов, при общей численности около двухсот человек.
В первой половине 1955 года сформировался облик крылатой ракеты (так в последующем стали называть самолет-снаряд). В августе 1955 года по докладу В. Н. Челомея было принято постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР о разработке такой ракеты. Ее индекс П-5. По специальному постановлению правительства от 8 августа 1955 года приказом МАП 26 августа
1955 года СКГ-10 была реорганизована в ОКБ-52. Ему был передан Реутовский механический завод (РМЗ) — три небольших производственных здания, склады, сараи (общая площадь 3,7 га). Коллектив ОКБ-52 насчитывал в это время двести пятнадцать человек (без работников РМЗ). В марте 1956 года после первой очереди реконструкции состав ОКБ-52 перебазировался на новую территорию. Надо было выполнять жесткие сроки разработки ракеты П-5. Разработка проекта велась очень интенсивно. Было рассмотрено много вариантов компоновки, силовой установки. Переход от пульсирующих воздушно-реактивных двигателей (ПуВРД), к которым ранее был пристрастен Челомей, к новому для него турбореактивному двигателю (ТРД) дался проектантам не очень просто. Но тем не менее контуры новой ракеты вырисовывались все четче и ясней. В основе крылатой ракеты П-5 лежал изобретенный В. Челомеем и его коллективом способ старта непосредственно из контейнера с раскрытием крыла после старта. Как говорили, эта идея пришла главному конструктору в ноябре 1954 года, когда он, находясь в гостиничном номере в Ленинграде, разом распахнул обе створки окна, и его осенило: «Так крыло ракеты должно раскрываться в полете!»
Челомеевская концепция коренным образом отличала ракету П-5 от П-10 и от всех ракет того времени. Она давала ей совершенно новое качество, каким не обладала ни одна крылатая ракета в мире (с 1960 года это название закрепилось за самолетами-снарядами). Контейнер с ракетой по-походному находился на подлодке в горизонтальном положении, а перед стартом поднимался на угол возвышения. Запуск маршевого турбореактивного двигателя, а затем и стартового порохового производился прямо в контейнере, а раскрытие крыла — после выхода из него ракеты. Это позволяло вдвое, против П-10, увеличить боекомплект ракет на подводной лодке (ПЛ): в варианте П-10 требовалось две длины ракеты для одной пусковой установки — контейнер с ракетой в походном положении и ракета, выдвинутая из контейнера,— в стартовом положении, в то время как для П-5 требовалась одна длина. У ракеты П-5 резко сокращалось время на производство пуска, а значит, и время нахождения лодки в надводном положении. Это имело решающее значение для живучести ПЛ (подводный старт крылатых ракет еще не был освоен). К этому следует добавить более плотную компоновку П-5 и уменьшенные габариты контейнера.
Преимущества проекта ракеты П-5 настолько очевидны, что возникает вопрос: зачем было устраивать этот конкурс двух ракет одинакового назначения, тянуть его до поздней стадии, затрачивая огромные средства? Тем более что о принципах своего проекта В. Челомей делал доклад на Научно-техническом совете у министра авиационной промышленности П. В. Дементьева еще в конце 1954 года. Но не все авиационные конструкторы поддержали смелую идею своего коллеги. Скепсиса было достаточно во всех инстанциях — ученых, военных, партийных. В одном из докладов в ЦК партии проект В. Челомея определялся однозначно: «Технический авантюризм», хотя техническое решение всесторонне продумывалось, ведь и у самих авторов проекта хватало сомнений.
Теперь раскрытие крыла после старта ракеты применяется практически во всех ракетах такого класса, в различных странах. А в те времена только некоторые смогли рассмотреть в решении КБ Челомея новый и перспективный путь развития ракетной техники. По рассказу В. В. Сачкова, главный конструктор А. И. Микоян, вернувшись с НТС в ОКБ, несколько дней «гонял» своих проектантов, не сумевших додуматься до этой идеи. Хотя, кроме разработки идеи, ее практическое воплощение потребовало много сил и энергии. Лишь агрегат раскрытия крыла (АРК) доводился «до ума» много месяцев, пока не обеспечил строгую синхронность раскрытия обеих створок крыла в полете. Не менее сложным оказалось заставить ракету летать устойчиво, после старта не кувыркаться, сохранять заданные углы курса, тангажа, крена.
В самом деле: старт ракеты с качающегося основания, никакого управления в первую секунду полета — стартовые ПРД главного конструктора И. И. Картукова не имели поворотных сопл или газовых рулей. А аэродинамическую устойчивость не только не использовали, но положение еще усугублялось процессом раскрытия крыла с неизбежной при этом асимметрией обтекания ракеты набегающим потоком воздуха. Со всеми этими «начальными условиями» должен был справиться автопилот аналоговой схемы главного конструктора Е. Ф. Антипова, ибо в те времена быстродействующих бортовых ЭВМ еще не было. Сколько расчетов, пусков моделей провели в ОКБ с личным участием В. Челомея! Зрело убеждение: ракета будет летать. И она полетела.
Действительно, к нашему возвращению на полигон на стартовой площадке уже был построен неподвижный стенд с контейнером самолета-снаряда П-5. В то время как мы производили запуски своего П-10 с качающегося стенда, и причем весьма успешно, команда ОКБ-52 готовила и запускала П-5 с неподвижного. Вот такое шло соревнование. Были у них неудачи — без этого не бывает, но дело продвигалось вперед, и вскоре им понадобился качающийся стенд для следующего этапа испытаний.
Надо отметить, что эти отличия П-5 от всего, что было до нее, оформлены как личные изобретения Челомея. По ним Комитетом по делам открытий и изобретений при Совете Министров СССР в 1957 году были выданы авторские свидетельства с приоритетом от 29 декабря 1954 года: № 16957 — на контейнер в качестве стартового устройства; № 16 958 — на раскрытие крыла и оперения в полете.

[Salo]

После смерти И. Сталина и ареста Л. Берии, «приложивших руку» к закрытию тематики и КБ Челомея.

Вот что об этом пишет А.Б. Широкорад в "Энциклопедии отечественного ракетного оружия 1817-2002"-Москва: АСТ, Минск: Харвест, 2003 год. стр.332-334:

РАКЕТЫ ЧЕЛОМЕЯ С ПУЛЬСИРУЮЩИМИ ВОЗДУШНО-РЕАКТИВНЫМИ ДВИГАТЕЛЯМИ
Применение немцами ракеты ФАУ-1 произвело большое впечатление на западных союзников. В 1944—1945 годах американцы создали несколько копий ракет ФАУ-1, которые запускались с наземных пусковых установок, с самолетов-носителей В-17 и В-29, а также с подводных лодок. Низкая скорость и огромное рассеивание ракет привели к тому, что в марте 1946 года ВВС США раз и навсегда прекратили работы над ракетами типа ФАУ-1.
Совсем по-другому сложилась судьба ФАУ-1 в СССР. Осенью 1944 года из Англии и Польши в СССР поступают образцы ракет ФАУ-1. На заводе № 51 создается специальное конструкторское бюро для работ с самолетами-снарядами. 19 октября 1944 года главным конструктором завода № 51 назначается В.Н.Челомей.
В соответствии с Постановлением ГКО от 18 января 1945 года, заводу № 51 было поручено спроектировать и построить по типу ФАУ-1 самолет-снаряд и совместно с ЛИИ провести его испытания в феврале—апреле 1945 года. Челомеевскому изделию ФАУ-1 был присвоен индекс 10Х. Как и ФАУ, 10Х изготавливалась в вариантах «земля — земля» и «воздух — земля». Причем работы над авиационным вариантом опережали работы над вариантом с наземным пуском.
Для испытаний 10Х были переоборудованы три бомбардировщика Пе-8. С апреля по сентябрь 1945 года на полигоне в Голодной степи (между Ташкентом и Сыр-Дарьей) было запущено 63 ракеты 10Х, только 30% пусков были удачными.
В 1946 году в носители 10Х было переоборудовано еще два бомбардировщика Пе-8. С 15 по 20 декабря 1948 года было проведено еще 73 пуска ракет 10Х воздушного базирования. (Вскоре наземный вариант получил индекс 10ХН.) Аэродинамическая схема ракеты 10Х нормальная самолетная. Длина ракеты 8,0 м. Максимальный диаметр корпуса 1,05 м. Размах крыльев 6,0 м. Первые образцы 10Х имели металлические крылья, а последующие —деревянные. Двигатель пульсирующий Д-3 с тягой 310 кг.
Стартовый вес ракеты 2,126—2,13 т. Вес боевой части 800 кг. Максимальная скорость полета 550—600 км/ч.
По результатам летных испытаний 10Х была рекомендована к принятию на вооружение, но руководство ВВС фактически отказалось ее принимать. Понять их очень легко.
Ракета имела малую дальность и скорость, меньшую скорости винтомоторных истребителей того времени. Инерциальная система наведения допускала стрельбу лишь по крупным городам. Попадание в квадрат 5 х 5 км считалось удачным, и это с расстояния 200—300 км!
Наконец,в ВВС практически не было носителей для 10Х. Пе-8 состояло всего несколько десятков, а Ту-4 еще не было.
Но Челомей был упрям и продолжал гнуть линию ФАУ-1, как и позже, с 1955 до 1984 год, он будет продолжать гнуть линию П-5.
Еще в 1946 году Челомей спроектировал авиационную ракету 14Х с двумя более мощными пульсирующими двигателями Д-5. Аэродинамическая схема 14Х нормальная самолетная. Длина ракеты 7,6 м. Максимальный диаметр корпуса 0,85 м. Размах деревянного крыла 6,5 м. Стартовый вес 2,5 т. Два двигателя Д-5 развивали тягу по 420 кг. Проектная скорость 800 км/ч. Дальность до 250 км. Боевая часть та же, что и у 10Х. Система управления инерциальная. Рассматривался вариант 14Х с системой наведения по проекту «Кометы», но вскоре он был отвергнут. А ракета 14Х тихо скончалась, вопрос о ее принятии на вооружение даже не ставился.
7 мая 1947 года вышло Постановление СМ № 1401-370 о разработке ракеты 16Х. Внешне и конструктивно 16Х мало отличалась от 14Х. Аэродинамическая схема нормальная самолетная. В качестве носителя мог использоваться Ту-4 (2 ракеты) и Ту-2 (1 ракета).
Длина ракеты составляла 7,6 м, максимальный диаметр корпуса 0,85 м, размах металлического крыла 6,5 м. Стартовый вес ракеты 2,5 т, вес боевой части 900 кг. В ходе испытаний ракеты 16Х на ней устанавливались различные пульсирующие двигатели: Д-5, Д-312, Д-14-4 и другие. Во время испытаний на полигоне в Ахтубинске с 22 июля по 25 декабря 1948 года максимальная скорость возросла с 714 до 780 км/ч. В 1949 году с двигателем Д-14-4 скорость достигла 912 км/ч.
С 6 сентября по 4 ноября 1950 года были проведены совместные испытания ракет 16Х. С самолетов Пе-8 и Ту-2 было запущено 20 ракет с двигателями Д-14-4. Дальность стрельбы составила 170 км, а средняя скорость — около 900 км/ч. Все снаряды попали в прямоугольник 10,8 х 16 км, что для инерциальной системы управления 16Х сравнительно неплохо.
Но и такая меткость ВВС была не нужна. Поэтому принимается решение оснастить 16Х радиокомандной системой наведения, но она так и не была создана.
Со 2 по 20 августа 1952 года были проведены совместные испытания ракеты 16Х и носителя Ту-4, в ходе которых было проведено 22 пуска ракет 16Х с инерциальной системой управления. Комиссия сочла результаты испытаний успешными, благо, допускаемое круговое отклонение считалось 8 км.
Однако 4 октября 1952 года Главнокомандующий ВВС маршал К.А. Вершинин заявил о невозможности принятия на вооружение 16Х из-за невыполнения требований по точности стрельбы, надежности и прочее. Вершинин предложил до конца 1952 года провести испытания опытно-серийной партии из 15 самолетов-снарядов 16Х, а в 1953 году, сформировав в ВВС отдельную эскадрилью самолетов-носителей Ту-4, провести испытания войсковой партии из шестидесяти 16Х, из которых 20 должны быть в боевом снаряжении.
Между Минавиапромом, поддерживающим Челомея, и ВВС возник серьезный конфликт. За решением обратились к Сталину. Военные доложили Сталину о многочисленных подлогах Челомея в отчетах об испытаниях ракет воздушного базирования 16Х и наземного базирования 10ХН (не учитывались аварийные пуски и прочее). Сталин объявил Челомея обманщиком. 19 декабря 1952 года вышло Постановление СМ за № 533-271, где говорилось: «Объекты 10ХН и 16Х закончены разработкой, а дальнейшие работы по созданию крылатых неуправляемых ракет с ПуВРД, проводимые в ОКБ-51 (конструктор Челомей), являются неперспективными, ввиду малых точностей и ограниченных скоростей, обеспечиваемых указанными ракетами... Обязать МАП до 1 марта 1953 года ОКБ-51 с его опытным заводом передать в систему ОКБ-155 по состоянию на 1 марта 1953 года для усиления работ по заказам 3-го Главного управления при СМ СССР».
Таким образом, «контора» Челомея за девять лет работы не сумела довести до принятия на вооружение ни одной ракеты.

Ракета 10Х конструкции В.Н. Челомея



Ракета 16Х конструкции В.Н. Челомея

[Salo]

А.Б. Широкорад в "Энциклопедии отечественного ракетного оружия 1817-2002"-Москва: АСТ, Минск: Харвест, 2003 год. стр.406-408:

КРЫЛАТАЯ РАКЕТА 10Х ДЛЯ СТРЕЛЬБЫ ПО ПЛОЩАДЯМ

В 1944 году на базе авиационного завода № 51 под руководством В.Н. Челомея было создано первое в СССР ОКБ, специализировавшееся на создании беспилотных летательных аппаратов. В 1944—1953 годах коллективом Челомея были созданы крылатые авиационные ракеты 10Х, 14Х и 16Х, а также ракеты наземного базирования 10ХН. Все эти ракеты были разработаны на базе ракеты ФАУ-1, опытный образец которой был доставлен Челомею советской разведкой из Польши еще до первого обстрела ФАУ-1 Лондона. Все ракеты имели пульсирующий воздушно-реактивный двигатель, дававший скорость около 650 км/ч. Дальность ракет 10ХН была невелика — 240 км. В ходе испытаний в декабре 1952 — марте 1953 года из 15 ракет 10ХН в цель —квадрат 20 х 20 км — попали только 11 ракет.
В 1949 году ЦКБ-18 под руководством Ф.А. Каверина разработало в нескольких вариантах проект ракетной подводной лодки П-2, вооруженной баллистической ракетой Р-1 и крылатой ракетой «Ласточка» (модификация крылатой ракеты 10Х). Водоизмещение подводной лодки П-2 составляло 5360 т.
Крылатая ракета «Ласточка» имела два пороховых ускорителя, из которых один был «ускорителем первой очереди» и размещался на стартовой тележке, то есть выполнял функции катапульты, а другой — «ускоритель второй очереди» — размещался непосредственно на ракете. Ракета должна была стартовать с дорожки длиной около 20 метров с наклоном к горизонту 8—12° и требовала во время старта стабилизации от бортовой качки. Ракета хранилась на лодке полностью заправленной, без съемных консолей крыла и оперения, которые размещались отдельно и должны были присоединяться к ракете непосредственно перед запуском.
В варианте П-2, вооруженном крылатыми ракетами, боекомплект состоял из 51 ракеты «Ласточка», помещенных в три водонепроницаемых блока, установленных в специальных отсеках-нишах. В других вариантах в водонепроницаемых блоках должны были находиться ракеты Р-1 или сверхмалые подводные лодки. Проект П-2 был признан слишком сложным, и его разработка была прекращена.
В 1952—1953 годах в ЦКБ-18 под руководством И.Б. Михайлова был разработан технический проект 628 — переоборудование подводной лодки XIV серии для проведения экспериментальных стрельб ракетами 10ХН. Крылатая ракета размещалась в контейнере диаметром 2,5 м и длиной 10м. Работа по размещению на подводной лодке ракеты 10ХН и связанных с этим устройств и приборов имела шифр «Волна».
Для старта ракеты устанавливалось устройство, состоящее из фермы с
механизмами ее подъема и опускания и механизмов подачи ракет на стартовое устройство. Длина стартовой фермы составляла около 30 метров, угол ее подъема — около 14°.
Стартовое устройство размещалось по диаметральной плоскости в кормовой части лодки. Старт производился против хода подводной лодки. Связующим звеном между стартовым устройством и контейнером служила откидывающаяся кормовая крышка контейнера. Кроме этой крышки, в носовой части контейнера был люк для входа личного состава в контейнер.
Контейнер рассчитывался на предельную глубину погружения. Внутри контейнера имелась пробковая изоляция. Ракета должна была храниться в контейнере со снятыми консолями крыла.
Для переоборудования в проект 628 была выделена подводная лодка Б-5 (до мая 1949 года —К-51). Согласно Постановлению СМ от 19 февраля 1953 года о прекращении работ по ракетам комплекса «Волна», все работы по проекту 628 были прекращены.
В 1948—1950 годах прорабатывался вариант установки ракет 10Х, 10ХН и 16Х на недостроенный крейсер «Таллин» (проекта 82), трофейный германский крейсер «Лютцов» и строившиеся отечественные крейсера проекта 68бис.
В связи с этим было создано несколько эскизных проектов корабельных пусковых установок. Среди них были наводящиеся установки с одной, двумя и тремя направляющими башенного типа, с броневой защитой толщиной 50—100 мм. Были и открытые пусковые установки с одной направляющей ферменной конструкции с углом старта к горизонту до 8°; башенная пусковая установка с круговым расположением восьми направляющих; неподвижные стартовые установки и другие. При этом длина направляющей рампы пусковой установки для крылатых ракет составляла 20 м, сами же ракеты на стартовых салазках предполагалось хранить в трехъярусных погребах в горизонтальном положении. Для подъема ракет на пусковую установку в верхней палубе предусматривались вырезы размерами 8 х 3 м (для 10ХН со сложенными крыльями). Для наведения на цель предполагалось использовать систему радиоуправления с корабля-носителя или (и) самолетакорректировщика. На корабле предполагалась установка стабилизированных постов наведения.
Однако испытания ракет 10ХН и 16Х показали, что они не только ненадежны, но и существенно устарели и не шли ни в какое сравнение с аналогичными крылатыми ракетами «Матадор» и «Регулус-1».
Над самим ОКБ Челомея сгустились тучи. В феврале ОКБ было практически разогнано, а заводу № 51 передали КБ Микояна. Но В.Н. Челомей и его соратники вели упорную борьбу за выживание, и 9 июня 1954 года вышел приказ Министерства авиационной промышленности о создании специальной конструкторской группы СКГ п/я 010 под руководством Челомея. Для нее была выделена площадь в корпусах завода № 500.
Основной задачей группы было завершение работ по 10ХН. Работы по 10ХН продолжались, но Челомей понимал их бесперспективность, и во второй половине 1954 года его группа кардинально приступила к проектированию принципиально новой ракеты П-5.

Установка ракет 10ХН на ПЛ пр. 628:
1 — ТА; 2 — носовой торпедный отсек; 3 — носовой аккумуляторный (жилой) отсек; 4—жилые помещения; 5 — носовая группа АБ; 6 — ЦП; 7— пост управления ракетной стрельбой; 8 —электромеханическое помещение; 9 — контейнер С-С 10ХН; 10 —дизельный отсек; 11 — электромоторный отсек; 12 — кормовой торпедный отсек; 13 — стартовая ферма

[Salo]

Кстати в 47 году Глушко,  при участии  Королёва, с одной стороны и Челомей с другой видимо впервые вступили в конкуренцию:
В 1947 году на воздушном параде в Тушино были продемонстрированы самолёты Ла-7 и Ла-9 с пульсирующими воздушно-реактивными ускорителями.
На том же параде, но в 1946 демонстрировались самолёты Ла-120Р с жидкостными ракетными ускорителями разработки Глушко.

[Виктор Левашов]

Кстати для меня стало открытием, что Бериев сделал первую в мире реактивную летающую лодку Бе-10 (на базе Ту-16) ещё в 50-е годы

Разве на базе Ту-16? Они даже с виду не похожи:
у Бе-10:

Экипаж, чел   3
Размах крыла, м   22.3
Угол стреловидности крыла, град   35
Длина, м   33.1
Высота, м   11.03
Площадь крыла, кв.м   111.8
Масса пустого самолёта, кг   24100
Масса нормальная взлётная, кг   45000
Масса максимальная взлётная, кг   48500

и Ту-16Т:

Экипаж, чел   7
Размах крыла, м   33
Длина, м   34.8
Высота, м   10.4
Площадь крыла, кв.м   164.65
Масса пустого самолёта, кг   37200
Масса нормальная взлётная, кг   72000
Масса максимальная взлётная, кг   79000

[Salo]

Вот что пишет Поляченко (стр.32):

В это время у А. Н. Туполева велись летные испытания реактивного бомбардировщика Ту-16. Г. М. Бериеву удалось договориться с Туполевым и получить у него практически всю документацию по этому самолету, которая использовалась при проектировании Бе-10. Ту-16 в то время был тоже первым, но в своем роде — тяжелым стратегическим реактивным бомбардировщиком со стреловидным крылом. Его первый полет состоялся в апреле 1952 года. Компоновка Бе-10 в чем-то позаимствовала черты Ту-16. В первую очередь это расположение турбореактивных двигателей. Они находились в мотогондолах у основания крыльев, вплотную к корпусу лодки. Это решение вызывало много сомнений: традиционно, для исключения попадания воды в двигатель при взлете и посадке, он размещался над крылом, в наиболее высокой зоне.
Гидросамолет Бе-10 имел следующие основные данные*:
размах крыла — 28,6 м;
длина самолета — 30,72 м;
высота самолета — 11,03 м;
максимальная взлетная масса — 48 500 кг;
максимальная скорость — 910 км/ч;
практический потолок — 12 500 м;
практическая дальность полета — 2700 км—2960 км, в зависимости от варианта.
* Волховский II. Л. Энциклопедия современного оружия и боевой техники, (в 2-х томах) Т. 1. М.: 000 «Издательство ЛСТ», 2002.

[Lin]

Кстати! Упоминается надувная мишень для ИС!

[Salo]

Поляченко В.А. "На море и в космосе", стр.50-60:

СНОВА В ОКБ В.Н.ЧЕЛОМЕЯ

Следующая запись в моей трудовой книжке выглядит так:
«Опытно-конструкторское бюро МАП п/я 80. 1959.У.9. Зачислен на должность ведущего конструктора в отдел № 10. Пр. 214 от 6/У-59». Таким образом, оба события датируются большими праздниками: увольнение — 1 мая, зачисление — 9 мая. Что-то в этом есть.
В ОКБ-52 недавно был сдан в эксплуатацию трехэтажный конструкторский корпус № 4, где на третьем этаже разместились руководство и проектный отдел. А вход на территорию ОКБ был через проходную, которая находилась на первом этаже этого здания. Если смотреть на него с улицы, то кабинет Владимира Николаевича Челомея находился в левом крыле, напротив, в углу была комната Валерия Самойлова и Сергея Хрущёва, а центральный двухсветный зал занимал отдел № 10 — проектный отдел, куда меня определил Челомей. Здесь меня встретил начальник отдела Владимир Васильевич Крылов, которого я помнил еще по 51-му заводу. Он посадил меня в бригаду компоновок, начальником которой был Владимир Ильич Патрушев. В этой же бригаде работали Герберт Ефремов, Владислав Гогин, Виталий Вишневский. А мои сокурсники трудились в других отделах: Валерий Самойлов был начальником отдела 4, занимался системами управления, его заместителем был Сергей Никитович Хрущёв, сын главы государства. Валерий меня с ним познакомил. Володя Модестов занимался баллистикой, Кирилл Меден — гидросистемами, Игорь Шумилов был ведущим конструктором темы, Олег Эглит был на расчетах динамики полета.
В бригаде Патрушева я начал с изучения проектов П-5, П-6. По ракете П-6 как раз были развернуты работы. Это была наша первая противокорабельная ракета, в то время проходившая летные испытания. Рассматривались варианты создания на ее основе других ракет, в том числе даже зенитных. Челомей ежедневно заходил в проектный отдел, подходил к чертежной доске, давал указания.
Мне было поручено проектировать двухступенчатую зенитную ракету, первой ступенью которой была П-6 без передних отсеков, а второй — твердотопливная ракета с новой системой управления и боевой частью. Ей был присвоен индекс С-1 (Спутник-1). Это было летом 1959 года. И уже тогда Челомей, пока неосознанно, стремился в космос. Он давал все новые вводные, стремясь увеличить скорость и высоту полета ракеты. Пока ничего хорошего не получалось. Увеличивая массу второй ступени, проваливались на участке работы первой ступени. Надо было менять концепцию проекта.
В апреле 1959 года закончились совместные летные испытания крылатой ракеты П-5, она была принята на вооружение, прошло награждение предприятия, Челомея и сотрудников. Для вручения наград приехали Н. С. Хрущёв и С. М. Буденный, между корпусами установили трибуну, на которой происходило вручение ордена Ленина предприятию. На территорию вышел весь состав ОКБ-52, и я впервые смог увидеть большой коллектив, в котором мне предстояло работать.
В этот период завязывается партнерство Челомея с разработчиками систем управления зенитными ракетами: А. А. Расплетиным, Г. В. Кисунько, головными по системам ПВО. Ракеты для этих систем разрабатывали мощные КБ С. А. Лавочкина, А. И. Микояна, П. Д. Грушина, имевшие опыт и кооперацию в этой области.
Однако Челомей ввязывается в конкурентную борьбу с этими конструкторами и чем-то привлекает головников и других известных корифеев этой новой для ОКБ-52 области ракетной техники. Он находит поддержку и у заказчика — 4-го Главного управления Министерства обороны, его начальника Георгия Филипповича Байдукова. Разворачивается проектирование совершенно новой ракеты ЗУРДД - зенитной управляемой ракеты дальнего действия. У меня в тетради множатся варианты новых первой и второй ступеней ракеты, ее двигательных установок. Челомей налаживает контакты с Душкиным Л. С., предлагающим новый ракетно-прямоточный двигатель, с Бондарюком М. М. с его традиционным воздушно-реактивным прямоточным двигателем, с Кузнецовым Н. Д. с его ЖРД.
И Челомей придает нашему проекту особое значение. Он выводит меня и еще нескольких молодых инженеров из общего зала и предоставляет нам комнату напротив своего кабинета. Я оказался во главе группы, в составе которой Артур Тищенко, Алексей Ильичев, Анатолий Григорьев, Юрий Широков, Рефат Зинатуллин (отличный художник). Ребят подбирал сам Челомей, это были очень грамотные выпускники МАИ, так что мне пришлось у них кое-чему подучиться по аэродинамике. В этом составе мы вполне могли самостоятельно вести предэскизное проектирование. Нас предупредил Челомей о секретности нашей работы, и наше непосредственное начальство не знало, чем мы там занимаемся. Зато Владимир Николаевич по нескольку раз в день заходил к нам и просиживал над очередным вариантом компоновки по часу и более.
Вот некоторые проекты, которые пришлось разрабатывать в самом начале работы нашей группы.
Первая зенитная ракета (ЗУР), которая была нам задана к разработке В. Н. Челомеем, имела стартовый вес 6800 кг, должна была иметь дальность 400 км и высоту досягаемости 35 км. Ее маршевый двигатель первой ступени был твердотопливный. После выхода на высоту 15 км ракета производила разгон до скорости примерно 1030 м/с, включался прямоточный двигатель, а затем уже последняя ступень делала подскок до высоты 35 км. Ракета называлась ЗУРДД-400. Вскоре мы начали разработку ракеты ЗУРДД-600, ее стартовый вес 9 тонн. Эта ракета должна была достичь дальности 600 км. Затем приступили к проектированию ракеты ЗУРДД-Б. Это уже была ракета с вертикальным стартом, она забрасывалась на высоту около 60 км при максимальной скорости 7,5 М и затем планировала с тем, чтобы достичь цели на высоте 40 км, имея при этом скорость 4 М. Эта ракета использовала планирование по Зенгеру, то есть планирование на стационарной высоте, с минимальной затратой энергии.
Э. Зенгер (1905—1964) — немецкий ученый в области ракетно-космической техники. В 1942—1944 годах выполнил теоретические исследования по обоснованию возможности суборбитального полета с минимальной затратой энергии — «О ракетно-космическом самолете». В. Н. Челомей довольно часто его вспоминал и приводил результаты его трудов. По заданию Челомея мы рассматривали чистое планирование на большой высоте, пунктирную траекторию — планирование с периодическим включением маршевого двигателя — и получали неплохие результаты.
Ну а дальше — больше. В июле 1959 года уже была в разработке КБР-12000, крылато-баллистическая ракета уже не зенитного типа, с дальностью полета 12000 км, с максимальной скоростью 6300 м/с, почти околоорбитальная скорость. Это была трехступенчатая ракета с массой 1-й ступени 85 т. Рассматривали и выход на орбиту. Вот запись от 10 июля 1959 г.: «КБР, выход на орбиту: стартовый вес 107 т, вместо 85 т у КБР-12 ООО». Число ступеней у этой баллистической ракеты, которая должна была выйти на орбиту, было 4. В это время у нас появляется термин «ракетоплан». Ракетоплан был на ЖРД, стартовая масса была 120 т, первый его проект — с планированием, число ступеней — 4, двигатели — ЖРД и пороховые ракетные двигатели.
6 июля 1959 года Челомей принимал у себя в кабинете руководителей промышленности — П. В. Дементьева с заместителями, военных, известных ученых — М. В. Келдыша и других. Нами были подготовлены плакаты — заявки с этикетками: 1960, 1961, но дальше 1964-го года мы не заглядывали.
. А на эти годы заявлялось для того времени нечто фантастическое: ракетоплан, космоплан и другие системы. Намечался генеральный курс развития космической техники не только в рамках нашего ОКБ, но и для всей отрасли промышленности. Встреча затянулась почти до полуночи.
Работы по зенитным ракетам были поставлены на довольно серьезный уровень. Например, на совещании в ОКБ-52 3 августа 1959 года присутствовали: председатель Госкомитета по авиационной технике Петр Васильевич Дементьев, его заместитель Александр Александрович Кобзарев, председатель Госкомитета по радиоэлектронике Калмыков Валерий Дмитриевич, от КБ-1, входящего в ГКРЭ, — Колосов Андрей Александрович, ОКБ-52 представлял Владимир Николаевич Челомей. В протоколе было записано: «Принять к проработке следующие параметры зенитной управляемой ракеты: средняя скорость полета — 3500 км/ч, скорость атаки — 2000 км/ч, высота полета — 35—40 км». Оговаривался и вес аппаратуры управления: без источников питания и обтекателей антенн — до 300 кг. В ее составе: радиолокационная система с непрерывным излучением, радиовзрыватель, автопилот, и второй вариант — импульсная система с одной антенной, с диаметром зеркала антенны 750—800 мм. Располагаемые перегрузки должны были составлять 4,5—5 на высоте 35 км, то есть ракета должна была иметь достаточную маневренность в разреженных слоях атмосферы. Уже на этом совещании 3 августа 1959 года были представлены весьма серьезные технические проработки, говорящие не только о принципах создания ракеты, но и об основных ее параметрах. С тех пор начались регулярные встречи с работниками КБ-1, находящемся на Соколе. В частности, 14 августа уже была беседа в КБ-1 ГКРЭ.
Название системы было в то время следующим: «Зенитный стрельбовый комплекс С-500». Назначение — для поражения самолетов-бомбардировщиков, самолетов-носителей крылатых ракет, летящих в диапазоне высот от 5—10 до 30—35км, со скоростями 700—3000 км/ч. Получена была тематическая карточка от 4 Главного управления Минобороны, занимавшегося противовоздушной и противоракетной обороной. Во втором квартале 1960 года необходимо было представить обоснование параметров стрельбового комплекса, проект тактико-технических требований, аванпроект.
Примерно в это же время, а точнее, 24 сентября 1959 года, в ГКАТ мы получили данные по аналогичным разработкам в ОКБ-155 у Микояна А. И., где также разрабатывался комплекс с зенитной управляемой ракетой, характеристики были аналогичны, стартовый вес тот же — 7—8 т, 2 ступени. Разрабатывалась одновременно зенитная ракета «Даль» в ОКБ-301 Лавочкина С. А., но дальность ее была меньше — 300 км при высоте поражения 30—35 км, весом 8,5 т. Таким образом, конкуренция в разработке зенитных ракет была большой, и продвинуться ОКБ-52 в этом направлении было, конечно, не просто.
Владимир Николаевич Челомей, несмотря на свою занятость другой тематикой, по которой в ОКБ-52 велась большая работа, практически ежедневно занимался нашими проектами, этим новым направлением, которое он поручил нам.
Вот, к примеру, хронология его работ по этому направлению.
22 сентября он смотрел аванпроект и дал задание подготовить для Госкомитета по авиационной технике основные данныепо комплексу.
23 сентября — подготовить основные данные по ракете.
24 сентября рассмотрел основные данные по зенитной ракете, внес исправления и дал задание: завтра, то есть к двадцать пятому, подготовить эти материалы для Госкомитета в виде плакатов. А второе задание — подготовить предложения Госкомитету для внесения в постановление Совета Министров по зенитной ракете, мероприятия по обеспечению этих работ, привлечению смежных организаций, подготовить проект заявки на патент «Ракета с использованием принципа планирования», в рукописном виде, показать через пару дней.
29 сентября им подписано предложение тов. Дементьеву П. В. О  создании ЗУР на твердом топливе, а нам дано задание подготовить альбом для показа министру.
30 сентября — подготовить все материалы для просмотра, указание: переделать стартовую установку и титульный лист. Установки должны быть наземными и подземными, титульный лист должен иметь название «Дальняя зенитная ракета на твердом топливе. Аванпроект».
1 октября — подготовить альбом и предложения для Дементьева к 9 часам второго октября.
Такие ежедневные задания и непрерывный контроль их выполнения содействовали тому, что в кратчайшие сроки наша организация, которая была спрофилирована на создание низколетящих крылатых ракет, делает шаг в сторону высотных и скоростных ракет.
К концу 1959 года в отделе перспективного проектирования ОКБ-52 серьезное место начинают занимать крылато-баллистические ракеты с вертикальным стартом, от которых до баллистических ракет было уже недалеко. И это время подошло.
20 ноября с В. Н. Челомеем снова были в ЦАГИ у А. И. Макаревского — начальника института, после чего мы получили задание подготовить для ЦАГИ материалы наших расчетов, а также сделать проработки низколетящего спутника-разведчика флотов противника. В это время в ЦАГИ была популярной идея прямоточного электроядерного двигателя с воздухом в качестве рабочего тела. Рассматривался разведчик с высотой орбиты 80—100 км, управляемый такой двигательной установкой малой тяги. До декабря Челомей рассматривает материалы по спутнику-разведчику, которые одобрил, считает, что можно применять ЖРД, ПРД, в перспективе — ЭЯРД, разрешает подключить к этой работе инженеров 10-го отдела, а с другими организациями эти проекты не обсуждать. В общем, Челомей считал эти работы очень закрытыми и неоднократно предупреждал нас об этом. Все материалы готовились исключительно под его руководством, другие заместители руководителя предприятия в работы не включались, до поры до времени, конечно.
11 декабря 1959 года Владимир Николаевич давал задание в присутствии Ефремова, заместителя начальника проектного отдела. Попросил составить доклад по тезисам: работать над крылатыми ракетами большой дальности и высоты полета с воздушно-реактивным двигателем не нужно — не перспективно по скорости, по досягаемой высоте полета, жидкое топливо, требуемое для ТРД и ПВРД — нежелательно и так далее. Нужно работать над дальними и высотными крылатыми ракетами на твердом топливе, ибо они перспективны по скорости. В то время он увлекался ракетами на твердом топливе, считал их перспективными для достижения больших высот при малом времени разгона и добивался того, чтобы разработчики повысили удельный импульс твердого топлива. На такую записку-доклад было дано десять дней, то есть до 21 декабря. Была также задана ракета на твердом топливе для стрельбы из нашего контейнера по кораблям и, главное, по площадям. Дал указание развернуть работы в отделе 10: варианты компоновок, каркасов, гидро-электросистем и так далее. Срок — вторник-среда, то есть 15—16 декабря.
Вопрос «икс», как любил выражаться Владимир Николаевич: по атомным боевым частям и боевому применению — будет сообщено отдельно. Хочу отметить особенность нашей работы: за временными и зачастую тупиковыми проектами можно увидеть постепенное движение в сторону все более и более грандиозных задач, которые ставились главным конструктором. Чувствуется, что он сам в то время нащупывал пути своего движения «вперед и вверх».
Знаменательно, что он впоследствии никогда не возвращался к этим ранним проектам и не вспоминал об этом периоде нашей работы.
22 декабря 1959 года В. Н. Челомей направил меня на совещание в Госкомитет по радиоэлектронной технике по дальнему перехватчику. 23 декабря он заслушал доклад об этом совещании. Оно проходило у главного инженера 13 Управления Кротова Николая Васильевича в здании на площади Ногина. Присутствовали от 4 Главного управления Минобороны генерал-майор Легасов Г. С. с сопровождающими его офицерами, от КБ-1 ГКРЭ Колосов, Павлов, Рапопорт, от ОКБ-155 Чумаченко Александр Андреевич, от ОКБ-52 присутствовал я. Обсуждались основные данные системы дальнего перехвата ДП-1: дальность боевого применения 500—600 км. Скорость цели до 4000 км/ч, высота цели от 5—10 км до 35—36 км, срок выхода на совместные испытания — 2-й квартал 1964 года. Колосов и Кротов предложили название системе С-500, а ракетам — РМ-500 и РЧ-500 (соответственно ракета Артема Микояна и Челомея).
9 января 1960 года — это была суббота — Челомей сообщил, что он завизировал проект постановления Совета Министров по ракете С-500 и внес туда определенные изменения. Я проинформировал его о поездке в КБ-1 и о результатах переговоров, которые были у меня там 8 января, и мы получили задание: подготовить изменение дальности ракеты при маневре на траектории выведения и, кроме того, подготовить аргументацию для «рубки» зенитной ракеты ОКБ-155 Микояна. Она состояла в следующем: ракета на керосине для целей сегодняшних годна, может быть создана скорее, но не перспективна, и данные, записанные в постановлении, на ней не обеспечиваются. Керосин с пороховым ракетным двигателем также не перспективен и не решает задачи по средним скоростям, по располагаемым перегрузкам. Необходимо доказать перспективность нашей ракеты также и для противоракетной обороны. При наличии отдельного указания Челомея связаться с Кисунько Григорием Васильевичем и поехать туда с Сергеем Никитовичем Хрущёвым с целью составить декларацию о перспективности ракеты С-500 для целей ПРО (Кисунько был головным по системе противоракетной обороны, а противоракету разрабатывал для этой системы Грушин П. Д.).
В проекте постановления, о котором рассказывал Владимир Николаевич, записывались две зенитные ракеты: РМ — ракета на жидком топливе (или РЖ), то есть ракета Микояна — РМ-500, и РЧ (или РТ), то есть — ракета на твердом топливе —ракета Челомея — РЧ-500. Конкуренция на этом этапе была с ОКБ Микояна.
В дальнейшем вопрос осложнился тем, что Госкомитет по оборонной технике в лице его руководителя тов. Руднева не визировал проект постановления, так как в нем было записано, что НИИ-125 должен был сделать пороховой заряд с большим временем горения. Нам нужен был маршевый пороховой двигатель со временем работы 165 сек., а он согласовывал время работы только до 100 сек. Удельный импульс, на который мы рассчитывали — 220—240 сек. и весовая отдача двигателя 0,13—0,15 — из проекта постановления были вычеркнуты. А это были очень важные характеристики. В то же время Л. И. Брежневым, который курировал оборонную промышленность, был дан срок 2—3 недели для взаимных увязок. Неделя уже прошла. Главным конструкторам поручили выработать окончательное решение. Что касается двигателя первой ступени, то он изготавливался для ракеты ОКБ-52 и ракеты ОКБ-155 один и тот же. Но ситуация с маршевым двигателем на твердом топливе, по-видимому, привела наш проект дальней зенитной ракеты в тупик.
Сам Челомей придавал нашим проектам большое значение. Он подал заявки от своего имени на изобретения. Например, заявка Челомея В. Н. «Крылато-баллистическая ракета», которую подписал главный конструктор член-корреспондент Академии наук СССР доктор технических наук профессор В. Челомей 16 августа 1958 г. Это было еще до наших проектов. А по результатам работ 1959 — начала 1960 годов были поданы: заявка Челомея В. Н. «Управляемая баллистическая ракета для подводного старта», заявка Челомея В. Н. «Управляемая баллистическая ракета» и заявка Челомея В. Н. «Космический корабль», которые подписал генеральный конструктор ОКБ-52 В. Челомей 14.6.60 г.
Госкомитетом по делам открытий и изобретений при Совете Министров СССР было принято решение: «Выдать авторские свидетельства с приоритетом от 17.6.1960 г.».
На работе становилось все интереснее. Проект КБРТ на твердом топливе сменился проектом баллистической ракеты с ЖРД, крылья переехали на головную часть. Ракеты рассматривались в разных размерностях — от 150 до 1500 тонн стартовой массы.
59
В качестве полезной нагрузки появились крылатый ракетоплан, крылатая боеголовка с самонаведением на конечном участке полета, космоплан для полета к планетам, управляемый спутник для целеуказания крылатым ракетам. Это многообразие наша маленькая группа уже не успевала даже осмыслить, не то что более или менее проработать.
Для меня и всех наших сотрудников космическая тематика была совершенно новой областью, «терра инкогнита», для нашего главного конструктора тоже. Челомей это хорошо понимал, он нашел понимание и у руководителей ведущих институтов Госкомитета по авиационной технике — НИИ-1, ЦАГИ, ЦИАМ. Научные сотрудники этих институтов стали частыми гостями в кабинете Челомея, куда приглашались и мы, работавшие над новыми проектами. На овальном столе появлялись чай, конфеты, сухарики, печенье, а мы с интересом слушали и записывали новые для нас вещи: схемы полета к планетам, траектории спуска в атмосфере, принципы работы электроядерных двигателей малой тяги (ЭЯРД).

[Lin]

Дочитал. Интересно про "Алмазы" и роль КБ Челомея.
Но хотелось бы подробней
Во многих источниках говорят об удобстве "Алмазов" по сравнению с ДОСами.
Я лазил в "Алмаз" в музее НПО, вернее пытался залезть – в нем ОЧЕНЬ тесно.
Про варианты УР-700. Вариант с ЯРД должен был выводить 250т.
А про "космоплан" есть и у Вейда http://www.astronautix.com/craft/kosoplan.htm

[Salo]

Кстати П-5 была прямым конкурентом Р-11ФМ как ракета подводных лодок. Создавались примерно в одно время. Правда у Р-11ФМ дальность в 3,5 раза меньше.

[Salo]

Данные по крылатым ракетам Челомея морского базирования из книги Широкорада, стр.427:



Приняты на___1959____1962____1964____нет____1962____1975____1968____1972____нет
 вооружение

[Salo]

Там же стр.527:



Приняты на вооружение___1959________1961_________нет________1963_______1968

Р11ФМ и Р-13 начинало ОКБ-1, а заканчивал Макееев. Р-15 делало КБ Южное, они же начинали Р-21,
а затем разработку передали Макееву. Р-27 чисто Макеевская.

[Salo]

Поляченко В.А. "На море и в космосе", стр.61-70:

КОСМИЧЕСКИЕ ПРОЕКТЫ
В ФЕВРАЛЕ 1960 ГОДА Владимир Николаевич Челомей встретился с представителями НИИ-1 Петровым, Тагановым, Шкадовым, Серебрийским, обсудив различные типы космических аппаратов, спускаемых с орбиты. Надо сказать, что мы в это время не были готовы к расчетам параметров спускаемых аппаратов. Вопросы теплозащиты были хорошо проработаны в НИИ-1 нашего Госкомитета по авиационной технике, и В. Н. Челомей устроил нам, так сказать, лекцию и встречу у него в кабинете с людьми, которые нам подробно рассказали о различных типах спускаемых с орбиты аппаратов — шар, «фара» и так далее. Владимир Николаевич был, естественно, приверженцем крылатого спуска. Все трудности по этому вопросу нам также были рассказаны представителями НИИ-1.
В этот же день, 16 февраля у Владимира Николаевича был Душкин Леонид Степанович, начальник лаборатории № 2 НИИ-1, он занимался ракетно-прямоточным двигателем, в котором ЖРД запускался на старте, а затем с использованием эжекции и рабочего тела — воздуха — мог производить разгон до числа Маха 8—10 и высоты 45—50 км. Для межконтинентальных ракет предлагался ракетно-прямоточный двигатель на твердом топливе, о котором рассказали нам Зуев и Осминин из ОКБ-1 и НИИ-1 ГКАТ.
А во второй половине дня была беседа с Гродзовским из ЦАГИ о применении прямоточных электроядерных двигателей (при высоте орбиты 100 км требуется тяга 0,1 кг), в сочетании с применением атомного ракетного двигателя на жидком водороде с тягой 2 кг. Позднее, 22 февраля был устроен доклад Гродзовского в ЦАГИ для нас с присутствием Архипа Михайловича Люльки и представителей ЦИАМа, а 23 февраля был устроен доклад физиков (возглавлял их Жуков Виктор Викторович) у В.Н.Челомея об ионных ядерных двигателях. Эти идеи намного опережали возможность их воплощения в реальные проекты, но Челомей активно интересовался ими.
Были контакты и с ОКБ-1 ГКОТ. 17 февраля Крюков Сергей Сергеевич,  возглавлявший проектный отдел у С. П. Королёва, ознакомил нас подробно с ракетой Р-7 (8К72), включая возможности третьей ступени.
18 февраля проходит обсуждение схем космических аппаратов с Макаревским, Дородницыным, Струминским, Симоновым, Серебрийским, Петровым Г. П., Тагановым, Шкадовым, Свищевым, Люлькой, то есть собрались ученые ЦАГИ, НИИ-1, ЦИАМа и главный конструктор А. М. Люлька. Челомей доказывал необходимость крылатого спуска с орбиты: приход в точку, в подвижную точку. Он считал, что шар, несмотря на его простоту, не является той машиной будущего, которая сможет выбирать место для посадки. Со стороны Дородницына и Макаревского была выражена осторожность в этом вопросе. Надо, чтобы цель применения крыла была доказана, заявил Дородницын. Уменьшение перегрузок — это большой плюс, но усложнение уж очень велико.
То же самое примерно говорил и Макаревский, начальник ЦАГИ: надо дать обоснование крылу. Другое дело, говорил Дородницын, полет на Венеру. Там надо садиться только на крыльях, а что касается спуска космических аппаратов на Землю, то необходимость крыла не была для них ясной. Дородницын предложил: к первому марта надо решить вопрос в принципе — показать преимущества планирующего спуска. Теплозащита, вес конструкции, способ посадки, тактика применения должны быть представлены в отчете. Все это было крайне непросто. То же самое — об электрореактивных двигателях. Свищев сказал, что надо серьезно продумать вопрос уничтожения реактора, ведь ни сбрасывать, ни взрывать его нельзя, последствия будут ужасно тяжелыми. Челомей предложил отправить реактор в космос за счет тяги его же
двигателей. С этим согласился Свищев, однако Люлька заявил: мы от атомных дел пока не имеем эффекта, поэтому от них отходим. Все дело в температуре. Пока с химическими топливами получается проще. А на вопрос Струминского «Ваше мнение по плазменным двигателям?» ответил: «Это вещь более простая, чем любые атомные двигатели, эксперимент не связан с большими затратами». Струминский сказал, что будущее космических полетов за этими двигателями, а Люлька ответил: «Но на большие планеты нужны большие тяги».
Челомей подытожил дискуссию таким образом: «Посадка человека на аэродром важна, при спуске с орбиты в шаре перегрузки могут достигать до 10 или до 6 по предложению Таганова  (управляемый спуск за счет смещения центра масс). А на крыле — 1,5—2, то есть намного меньше перегрузки при входе в атмосферу и намного больше перегрузки маневра для попадания в точку, на аэродром. Растянутый горизонтальный полет, который дает возможность выбора точки посадки. Невелики температуры — вес обмазки у шара 450—500 кг, предполагалось, что для крыла будет 200—300 кг. Команды на спуск и управление —с нашей территории, в отличие от спуска шарообразного космического аппарата. Безопасность спасения при неудачном старте; при наличии крыла возможен разворот и посадка на любом этапе. Кроме того, поражение точечных целей и противозенитный маневр возможны только на крыле. Посадка на другие планеты с атмосферой без использования крыльев проблематична».
Начальник ЦАГИ Макаревский согласился, что постановка задачи в Госкомитете по авиационной технике правильна, трудности есть, но работу надо вести по нескольким направлениям, и с задачей мы справимся. Дородницын и Струминский поддержали Челомея: к 1 марта надо представить аванпроект и предложения. Вот такое принципиальное совещание представителей науки и промышленности Госкомитета по авиационной технике состоялось 18 февраля 1960 года, на котором крылатый спуск под нажимом Владимира Николаевича Челомея был признан перспективным. Спустя десятилетия американский «спейс-шаттл» и российский «Буран» спускались с орбиты именно на крыле.
Следует отметить, что к этому времени работы над зенитными ракетными комплексами типа С-500, над дальними зенитными ракетами в ОКБ-52 прекратились. С одной стороны, мы не нашли понимания у разработчиков твердотопливных двигателей, на которых строилась вся наша система. С другой стороны, взаимоотношения с Г. В. Кисунько не достигли того уровня, при котором можно было бы построить систему. Ведь, в конце концов, система управления, система наведения, наземный комплекс —все это было в руках Госкомитета по радиоэлектронной технике, в частности у главного конструктора Кисунько.
Владимир Николаевич переключается на баллистические ракеты, на космические аппараты, и к началу апреля 1960 года в секторе «А» уже были подготовлены проекты как ракет-носителей, так и космических аппаратов нескольких модификаций, с которыми Челомей решил выйти в правительство с целью добиться выпуска постановления об их разработке. Это было целое семейство ракет: А-300, А-300-1, А-300-2, А-2000, А-1750. Отличались они размерами: имели полезную нагрузку от 8 тонн у ракеты А-300 до 85 тонн у ракет А-2000 и у А-1750, стартовым весом: от 300 тонн у ракеты А-300 до 1950 тонн у А-2000; количеством ступеней: 3—4 ступени; двигательными установками. На первой ступени были двигатели Кузнецова Николая Дмитриевича на керосине-кислороде и Туманского Сергея Константиновича — тоже на керосине-кислороде, но большей размерности. Кроме того, на второй и на третьей ступенях применялись двигатели Архипа Михайловича Люльки на водороде-кислороде. Кроме этих ракет-носителей, было несколько космических аппаратов, которые должны были обеспечить как дальние полеты к планетам, так и ближние — для решения околоземных насущных задач.
Челомей понимал, что мы сильно отстаем от научных достижений, «от науки», которая работала в то время на Королёва. И он организует несколько встреч с руководством НИИ-1 ГКАТ и с ведущими научными сотрудниками этого института, которые передают нам материалы по тепловым режимам при спуске с орбиты. В частности, 19 апреля 1960 года у В. Н. Челомея проводится доклад представителей НИИ-1, на котором присутствуют Георгий Иванович Петров, Александр Сергеевич Будник, Осминин, Авдуевский, Еременко. Доклад делает Еременко — тепловые режимы при спуске. Одновременно Владимир Николаевич занимается новыми материалами, и 20 апреля — буквально на следующий день — мы слушали доклад представителей ВИАМ (Всесоюзный институт авиационных материалов) о применении материалов на основе стекловолокна в конструкциях с высокой температурой. Присутствуют представители ВИАМа Аврасин, Захаров, Терепенин, Сакалы. Владимир Николаевич дает указание составить совместный план работ ОКБ-52 и ВИАМ как для двигателей твердого топлива, так и для корпусов возвращаемых аппаратов.
В это время, в апреле 1960 года ОКБ-1 С. П. Королёва предпринимает серьезные шаги для выпуска нового постановления правительства, в котором охватываются, так сказать, все задачи, которые можно решать в космическом пространстве: от приземных задач, начиная от разведки, связи и кончая дальними полетами к планетам. Всю эту работу предлагается разбить на два этапа. Первый этап — 1960—1963 годы — с использованием объектов Н-1 с ЖРД, с выводом на орбиту 40—50 тонн, второй этап — 1964—1965 годы — объект Н-11 с ядерным ракетным двигателем на новых компонентах, с выводом на орбиту 60—80 тонн. То есть фактически при выходе такого постановления для других не оставалось бы совершенно никаких задач, которые необходимо было бы решать в космосе. Полное отсутствие возможности конкуренции, полная монополия на всю космическую и ракетно-космическую деятельность, на космические системы, в том числе и на баллистические ракеты-носители, носители боевых частей с дальностью 12000 км, которые могли бы доставлять грузы массой 40—100 тонн в зависимости от дальности. В связи с этим В. Н. Челомей, в свою очередь, с нашими аванпроектами выходит на большое руководство, докладывает им о наших работах.
 
25 апреля 1960 года В. Н. Челомей делает доклад у заместителя министра обороны Гречко Андрея Антоновича, на котором присутствовал генерал-лейтенант Дагаев.
26 апреля, на следующий день, Челомей докладывает министру обороны Малиновскому Родиону Яковлевичу о космических кораблях и ракетах-носителях. Присутствовали маршалы Неделин Митрофан Иванович, Бирюзов Сергей Семенович. Малиновский отнесся к докладу Челомея весьма положительно и сказал: «Осуществить идею надо, она замечательна, она не так
сложна, как идеи Королёва. Сколько моторов(!) там и здесь? Очень желательно, чтобы предложение получило свое осуществление».
10 мая 1960 года мы с Владимиром Николаевичем, то есть Ефремов и я, с нашими тубусами — материалами аванпроектов — подкатили в его «ЗИМе» к Боровицким воротам Кремля.
На докладе Челомея у Хрущёва присутствовали Брежнев Л. И., Козлов Ф. Р. — секретарь ЦК КПСС, Малиновский Р. Я. — министр обороны, Устинов Д. Ф. — председатель военно-промышленной комиссии, Сербии И. Д. — заведующий оборонным отделом ЦК КПСС.
Доклад содержал ранее изложенные предложения ОКБ-52 по созданию межпланетных и околоземных космических аппаратов, разгонных ракет, планы работ по их осуществлению.
И на этом уровне предложения В. И. Челомея получили одобрение. Мы это поняли, когда нас позвали снимать плакаты: довольный Челомей помогал нам это делать. Под это настроение Челомея мы свернули плакаты и возвратились к себе.
14 мая 1960 года мы получили поручение Госкомитета Совета Министров СССР по авиационной технике (ГКАТ) — Дементьева П. В., Кобзарева А. А.: В. Н. Челомею — подготовить письмо в ЦК КПСС и проект постановления с приложениями —развернутыми планами работ по космоплану, ракетоплану, УС (управляемому спутнику) и УБ (управляемой боеголовке).
21 мая 1960 года, через неделю, состоялось заседание Научно-технического совета ГКАТ с обсуждением этого проекта постановления и планов работ, которые в нем представлялись. Присутствовали Дементьев — председатель Госкомитета, председатель НТС, Кобзарев, Урлапов, академик Щукин — председатель НТС ВПК, начальник ЦАГИ Макаревский, Струминский, Симонов, начальник ЦИАМа Свищев, от НИИ-1 академик Келдыш, академик Петров, Осминин, генеральные и главные конструкторы Туполев, Мясищев, Микоян, Кузнецов Н. Д., Люлька, Бондарюк, Туманский, заместитель Сухого Зырин, заместитель Микояна Чумаченко и другие. Были приглашены от ЦК КПСС Арчаков И. М. — оборонный отдел, представители Госкомитета по оборонной технике, от ОКБ-52 присутствовали Челомей, Пузрин, Ефремов, Поляченко.
Заседание проходило в кабинете Дементьева, были вывешены плакаты. Петр Васильевич занимал председательское место за своим столом, напротив него сидел Туполев А. Н., он снял пиджэак, остался в белой рубашке с подтяжками, в свободной позе, обстановка была непринужденной. Доклад Челомея длился один час десять минут.
Челомей рассказал:
о первом направлении — космоплане: принципе разгона плазменными двигателями космоплана к Марсу, Венере и крылатой посадке в заданную точку Земли;
о втором направлении — ракетоплане для околоземных полетов — беспилотном, пилотируемом, в варианте истребителя спутников;
о третьем направлении — крылато-баллистической ракете с самонаведением для поражения надводных и наземных целей;
об управляемом спутнике-разведчике для целеуказания противокорабельным крылатым ракетам;
о ракетах-носителях со стартовым весом 300 тонн, с весом полезной нагрузки 10—12 тонн;
о дальнейших проработках полета человека в космос.
Вопросов не было. Сделаны были содоклады: Николая Дмитриевича Кузнецова о компоновке десяти двигателей НК-9 для носителя А-300, Люльки Архипа Михайловича о двигателях на топливе кислород-водород.
Были выступления: Макаревский, который поддержал наши предложения, Бондарюк — по атомному двигателю, поддержал, Симонов (ЦАГИ) — поддержал, Свищев — поддержал горячо: «ново, оригинально, по двигателям для ракет надо ориентироваться на Кузнецова и Люльку». Зырин тоже поддержал: готовы делать третью и четвертую ступень космоплана. Как самолетчики, ОКБ Сухого готово было помочь в спасении кабин с экипажами путем их отделения. Струминский от ЦАГИ также поддержал.
Мстислав Всеволодович Келдыш заметил, что спуск с орбиты в контейнере, который нами был предложен для ракетоплана, может быть, надо еще раз рассмотреть. Вес космоплана надо сократить. Носители надо делать большого веса. Крылато-баллистическая ракета УКБР, или УБ, как мы ее потом называли, под сомнением из-за больших перегрузок при спуске — до 70 единиц. Крылатый спуск автоматического космоплана не нужен, он может быть баллистическим, ожидаемая точность — плюс-минус 20 км. В космос выйдут сначала двигатели больших тяг, раньше, чем ЭЯРД. Использование спутников надо расширить — ретрансляторы и так далее. Тем не менее Келдыш, в общем-то, тоже поддержал предложения В. Н. Челомея.
Мясищев Владимир Михайлович (ОКБ-23) тоже поддержал Челомея, соглашаясь с Келдышем, что УКБР упрется в аппаратуру Калмыкова В. Д. (ГКРЭ), то есть в аппаратуру наведения.
Заключительное слово Челомея содержало признательность за поддержку, он возразил Келдышу в отношении крылатого спуска с орбиты.
Заседание подытожил Дементьев: «предложение: одобрить и представить в виде проекта постановления».
Такими темпами развивалась работа по выходу нашего ОКБ в космос.
24 мая 1960 года, буквально через три дня,— совещание в Госкомитете по радиоэлектронике у начальника 9-го Управления Курочкина Сергея Федоровича. Обсуждалось ТТЗ по системам управления космических аппаратов. Присутствовали представители НИИ-10, НИИ-108, НИИ-380, НИИ-131, НИИ-17, НИИ-648, НИИ-33, НИИ-5, СКБ-567. От ОКБ-52 присутствовали Самойлов В. Е., Хрущёв С. Н., Ефремов Г. А., Поляченко В. А. Были созданы четыре группы для рассмотрения ТТЗ — по управляемому спутнику-разведчику, крылато-баллистической ракете, космоплану, ракетоплану.
25 мая, на следующий день, в ОКБ состоялся доклад представителей НИИ стекловолокна Госкомитета по химии, в том числе доктора химических наук Аслановой о стеклопластиках, термостойких материалах.
Информационные бюллетени ЦАГИ сообщали, что в США полным ходом идут разработки аппарата «Дайна-Сор», аналогичного по назначению нашему ракетоплану. Это укрепляло позиции Челомея.
1 июня 1960 года состоялся приезд в ОКБ начальника и главного инженера НИИ-49 Госкомитета по судостроению Чарина и Любченко по вопросу об их участии в разработке систем управления крылато-баллистической ракеты и ракетоплана.
3 июня - приезд в ОКБ директора ОКБ-692 ГКРЭ Коноплева Бориса Михайловича с вопросом об участии их в проектировании систем управления этих аппаратов.
4 июня 1960 года состоялось заседание у заместителя Председателя Совета Министров СССР Устинова Дмитрия Федоровича с рассмотрением космических проектов ОКБ-52. Был доклад Челомея, выступления Люльки о двигателях, Макаревского, Рязанского, Мясищева, Тюлина, Певцова, Свищева, Келдыша.
Королёв С. П. высказал свою точку зрения на развитие ракетной техники.
Создание Р-7, сказал Сергей Павлович, сильно продвинуло технику, принципиальная линия — создание тяжелых носителей. Сообщил, что об этом доложено Хрущёву. Предложение Челомея оценивает положительно, но идти надо не в сторону, а только вперед: тяжелый носитель, человек должен быть на борту космического аппарата, надо отдать приоритет человеку для анализа обстановки, обобщения. Стыковка на орбите: стартовый вес ракеты 1500—2000 тонн надолго решит проблему при стыковке на орбите. Фронт исследований расширяется, сказал Королёв, благодаря вовлечению Челомея. Крылатый спуск нужно делать. Космический аппарат с крылом — дорого таскать крылья в космос, правда, посадка на крыле в атмосфере Марса — это перспективно. Нужна ли разработка космоплана? — поставил вопрос Королёв. Ответил твердо: нужна. Человек в очень далекие сроки должен полететь к другим плане-
там. Предложил отказаться от нового носителя в 300 тонн: на Р-7 в этом году можно будет вынести 6 тонн, а затем — 10—11 тонн.
Таким образом, мы видим, что предложения Челомея проходили тщательную фильтрацию на всех уровнях, как в военном ведомстве, так и в руководстве промышленностью.
В результате такой активной деятельности В. Н. Челомея, положительного отношения к предложениям ОКБ-52 на всех инстанциях, 10 июня 1960 года прошло окончательное рассмотрение в Военно-промышленной комиссии проекта постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР о космической тематике ОКБ-52 по темам Р, К, УС и УБ.
И уже 23 июня 1960 года выходит постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР с поручением ОКБ-52 разрабатывать эти космические аппараты и с соответствующими мероприятиями, которые обеспечивали эти разработки..