http://www.novayagazeta.ru/data/2010/022/19.html
Странно, что никто не среагировал (ощущение, что все на
топике ,,религиозных войн,, :) ) .
Познавательное интервью :!:
у ВАКО "Союз" сайта нет?
Что-то там поправили, ИМХО. Получается, Серебров делал реальные очевидные ошибки в полёте. :roll:
Корреспондент молодец, не рихтовал речь Сереброва и всё получилось так, как есть :!:
ЗЫ Только тыкать такому человеку я, например, начал-бы после пятой рюмки ...
Впечатление, что что-то такое и было, по крайней мере - у корреспондента.
ЦитироватьКорреспондент молодец, не рихтовал речь Сереброва и всё получилось так, как есть :!:
ЗЫ Только тыкать такому человеку я, например, начал-бы после пятой рюмки ...
Да вы хоть обратили внимание, кто корреспондент-то?! :roll:
ЦитироватьЧто-то там поправили, ИМХО. Получается, Серебров делал реальные очевидные ошибки в полёте. :roll:
Не понял. О каких ошибках Сереброва речь?
ЦитироватьЦитироватьКорреспондент молодец, не рихтовал речь Сереброва и всё получилось так, как есть :!:
ЗЫ Только тыкать такому человеку я, например, начал-бы после пятой рюмки ...
Да вы хоть обратили внимание, кто корреспондент-то?! :roll:
Да, понятно, что они с ним в отряде космонавтов на короткой ноге были, но мне нынешняя мода тыкать при посторонних очень взрослым людям, пусть и твоим ровестникам и хорошим знакомы, не нравится. Одно дело, когда ты накоротке беседуешь, а другое дело публичное интервью.
ЦитироватьДа, понятно, что они с ним в отряде космонавтов на короткой ноге были
Если быть точным, то Юрий Батурин и Александр Серебров состояли в разных отрядах космонавтов. Кроме того, Батурин был зачислен в отряд ЦПК через три года после того, как Серебров покинул отряд РКК "Энергия".
Цитироватьу ВАКО "Союз" сайта нет?
У них настоящий, невиртуальный почтовый адрес есть :D
У меня даже где-то лежит членский билет :P
ЦитироватьУ меня даже где-то лежит членский билет :P
Ага, и у меня - с подписью Сереброва. :) У меня вообще с ВАКО "Союз" многое началось -- но это слишком долгая история...
Цитироватьhttp://www.novayagazeta.ru/data/2010/022/19.html
Serge, добавьте в тему полный текст интервью. Практика показывает, что ссылки часто пропадают. Особенно в нашем интернете.
Я выложу интервью через 2 часа на своём сайте. А вообще - на форум и в бронзу! Приятно читать нормальный разговор.
Реликвия с автографом Сереброва :wink:
(https://img.novosti-kosmonavtiki.ru/11152.jpg)
ЦитироватьГерой Советского Союза Александр Серебров: «Инопланетянина-мотоциклиста на орбиту запустил я...»
Космические приключения бортинженера милостью Божией, рассказанные нашему обозревателю Юрию Батурину
Вместо представления
Летчик-космонавт России, Герой России, генерал-лейтенант авиации В.В. Циблиев:
«Я у Сереброва был четвертым командиром. Он, уже опытный космонавт, многому меня научил. Я бы его назвал космическим Кулибиным. В полете он — ураган. Он жил космосом и станцией. Он буквально чувствовал ее. Услышит какой-то щелчок и говорит: «Через два дня придется заменять блок». И точно. Фактически он прогнозировал отказы техники. А как он проводил уроки из космоса! Даже я слушал, раскрыв рот, когда он ребятам рассказывал и показывал физические опыты. И я сам чувствовал себя студентом».
Работа как работа
— Саша, давай поговорим про работу космонавта.
— Знаешь, когда-то пришлось на станции маленький видеоролик делать — приветствие космическому конгрессу в России. Это сейчас из ЦУПа* (Центр управления полетами) на борт в массовом порядке тексты присылают, которые остается лишь начитать перед камерой, а тогда мы подошли к делу творчески. Требовалось как раз работу космонавта показать. И вот я — в невесомости! — фиксируюсь, цепляясь правой ногой, левой что-то пилю, прикрепив к ноге ножовку, левой рукой держу у глаза какую-то подзорную трубу, одновременно записывая в блокнот правой рукой, а кроме того, элегантными круговыми движениями своей «пятой точки» с прикрепленной к ней салфеткой делаю влажную уборку — протираю от пыли панели модуля. Шутка, конечно, но точно отражает особенность нашей работы: все разное, и часто приходится многое делать параллельно.
— По собственному опыту знаю, как нештатный инструмент иногда спасти может. Расскажи-ка читателю, как в темном спускаемом аппарате садились.
— Я человек запасливый. Вот и сейчас у меня с собой фонарик.
В качестве доказательства Александр открывает пляжную сумку (наш разговор происходит на море при ярком палящем полуденном солнце) и достает оттуда маленький фонарик. Сегодня такой в любой лавке купить можно. А во времена, о которых повествует Серебров, это считалось заграничным изыском, весьма труднодоступным.
— Один такой фонарик мне до полета американский астронавт Джон Фабиан подарил, — продолжает Серебров. — Второй Саша Полещук на станции потерял, а я потом нашел, конечно же, на пылесборнике, в грузовом корабле, кажется, и заначил его среди самых важных вещей.
Перед спуском мы с Василием Циблиевым обнаружили, что в СА (спускаемый аппарат) лампа освещения не светит. Я проверил светильник в БО (бытовой отсек) — горит нормально. Значит, в СА дроссель «полетел».
Расстыковку мы проводили на дневной части витка. В СА правый иллюминатор у нас был полностью закрыт возвращаемым грузом, а с левого я снял шторку, чтобы посветлее было, коль уж лампа не горит. Однако теперь яркое солнце засвечивало Василию приборную доску.
— А до посадки вам еще нужно было сделать облет станции, верно?
— Да, у нас была задача сфотографировать и отснять на видео и фото стыковочный узел для предстоящей стыковки американского шаттла. Для этого я перешел из СА в БО. И тут новое дело: корабль почему-то не слушался Василия, и нас несло на солнечную батарею станции, в район стыковочных узлов.
Мы набирали скорость, сближаясь с «Миром». Виктор Афанасьев, командир сменившего нас экипажа, всех быстро в спускаемый аппарат загнал, когда увидел, что мы летим прямо на них, и правильно — сейчас как разнесет станцию, надо и им срочно на спуск! Да и я думаю: «Кранты!» У бытового отсека стенки тонкие, хрупкие, и при столкновении он обязательно треснет. Воздух выйдет минуты за две. Понял, что через виток меня вместе с БО отстрелят, а СА перейдет в баллистический спуск. Это все я просчитал мгновенно, да, собственно, и оставались какие-то секунды.
Но за метр до станции скорость погасла. Алюминиевая антенна сдемпфировала. Затем последовал удар по солнечной батарее и — страшный грохот! Неужели сорвали у станции батарею? На Земле убьют ведь! Посмотрел: батарея на месте. Стало легче. Станция от удара потеряла ориентацию. И так удачно получилось, что она повернулась к нам нужным стыковочным узлом. И я отснял все наилучшим образом. Огляделся: мы чуток порвали ЭВТИ (экранно-вакуумная теплоизоляция, с помощью которой поддерживается температурный режим внутри станции), других повреждений не заметил. Перешел обратно в спускаемый аппарат, мы доложили о случившемся на Землю.
— Так что же случилось?
— Дело было вот в чем. Есть такой тумблер «Управление СА», который должен стоять в положении «1». Василий видел, что «клювик» тумблера стоит правильно. Мы должны точно следовать бортинструкции. В ней имелось указание проверить РУО — ручку управления ориентацией, а про РУД — ручку управления движением, с помощью которой выполняются линейные перемещения корабля, — почему-то ничего не было сказано. Иначе мы, конечно, заметили бы неладное. Просто особенность данного конкретного тумблера: его надо было чуть дальше единички в сторону нуля продвинуть.
Тем временем Василий дожал-таки тумблер, и корабль снова стал послушным. Мы построили ориентацию на торможение (потом оказалось, хорошо построили: меньше 2 килограммов перекиси затратили на спуск). И тут наступила темнота — ночная часть витка.
Лампы в спускаемом аппарате не горят. Фонарик в НАЗе (носимый аварийный запас) есть, но чтобы до него добраться, нужно отстегнуться, снять перчатки, залезть руками под кресло, найти фонарик, зафиксировать кресло. Перед спуском этого категорически нельзя делать. Хорошо, у меня, запасливого, фонарики Полещука и Фабиана в кармане скафандра лежали. Так, с фонариками в зубах, и читали бортдокументацию по спуску.
Сколько мы просили конструкторов, чтобы поставили дополнительное освещение в СА. Но им, чтобы провод протянуть, столько согласований надо сделать, что легче сразу застрелиться. Поставили — но только в тренажер. И то хорошо: за месяцы тренировок в полумраке так зрение садится...
А фонарик я потом вернул Саше Полещуку с благодарностью.
— А теперь вспомним, как на выходе в открытый космос у тебя карабин отцепился. С этим устройством у меня личная история связана. Студентами мы ездили на заработки в Сибирь и в одно лето красили опоры линий электропередачи. Полагалось надевать тяжелый страховочный пояс и, работая на высоте, пристегиваться карабином на конце металлической цепи. И вот однажды, пытаясь покрасить металлический уголок снизу, я решил для удобства откинуться на этой цепи. Но потом подумал и предварительно подергал за цепь. А карабин возьми да и отцепись: плохо застегнут оказался. Сбросил я тогда всю эту амуницию вниз и потом полагался только на собственные руки.
— Ну не будь ты столь осторожен, конец тебе пришел бы быстрее, чем мне, но мой финал стал бы эффектнее.
Делали мы с Василием Циблиевым выход в открытый космос (для него первый, а у меня шестой), чтобы установить экспериментальную ферму «Рапана». Но прежде надо туда дойти. Я зацепился, как полагается, карабином за поручень, как в гидролаборатории оттренировали. И вот лечу я к ферме «Софора», рядом с которой надо было производить работы, вдруг вижу: мой карабин свободно плавает рядом с тем, что я держу в руках. Я понял, что отделился от станции и стал искусственным спутником Земли (или космическим мусором с радиопередатчиком — это уж как угодно).
— Ну не совсем искусственным. Все же в человеке имеется и нечто естественное.
— Например, интеллект. Он у меня точно не искусственный. И я рассчитал, как дотянуться до поручня.
— Командиру-то доложил?
— А Василий мне сам по связи говорит: «Слушай, тут поручень отогнут». Я ему: «Знаю уже». Крепление поручня действительно было выполнено бездарно. Болт не законтрен даже. А внутри, в модуле «Квант», гиродины крутятся (10 тысяч оборотов в минуту!) и вибрируют, конечно. Из-за вибрации болт и вылетел. Вот мой карабин и соскочил. Хорошо, отделение произошло без рывков, крюк просто сполз. Я взял карабин кончиками пальцев в скафандровых перчатках, и его длины вместе с моей рукой едва-едва хватило, чтобы я вновь зацепился за «Софору».
Много здоровья космонавту нужно, чтобы его тратить
Серебров закашлялся, как герой какого-то старого фильма, который прикрывал рукой рот и извиняющимся тоном произносил: «Проклятые рудники!» Космос и работа космонавта никому здоровье не укрепляют. Растратишь здоровье — и списывают.
— Последствия полетов?
— Однажды вышло так, что в станции у нас очень низкое давление оказалось — примерно 630—610 мм. А в грузовике, который через три дня должен отстыковаться, бак кислорода — 50 атмосфер. ЦУП велел его сбросить в станцию. А у нас самих кислорода полным-полно. Разве можно? Но получаем радиограмму: «Выполняйте. Сброс кислорода в станцию ничем опасным не грозит». Мы выполнили приказ, после чего не смогли выдержать полностью сеанса связи — голоса садились. Этот кислород мне потом так аукнулся! На Земле до полета мне вставили пластиковые сетки в пах, но я кашлял так сильно, что сетки эти порвал после крайнего полета. Еще раз оперировали — новую сетку ставили.
«Нештатку» эту сделала «Земля», и простить ей этого не могу. Много лет прошу показать мне телеметрию той ситуации, но не дают.
— И много у тебя таких болячек?
— Хватает. Четвертый полет. Летаем с начала июля. В октябре-ноябре стала вонять вода. Мы хотели поменять блок колонок очистки. Спросили «Землю». Нам не разрешили. Потом стала выть сирена: «Отказ НОК» (НОК — насос откачки конденсата). Фильтры забились пластмассовой крошкой. Я отвинтил выход из бортового кондиционера к магистрали НОК. Это такая гнутая трубка диаметром 10 миллиметров и длиной метра полтора. Такого «червяка» оттуда вытащил! Желтого, с черными пятнами. Потом оказалось, дрожжевая бактерия. Просто на борт поставили БКВ с выставки и даже не промыли. Я провел новую магистраль из оказавшейся под рукой пластмассовой трубки. Кончилось бы все же тем, что мы должны были перейти на потребление воды из запасов, а это — досрочный спуск! Но перед тем как «байпас» (англ. — «обходная магистраль») сделать, я предложил Василию: «Давай продуем магистраль. Только маску надень».
Качать было нечем, пришлось мне поработать своими легкими. Я как дунул! С другого конца такая «сопля» вылетела, будто слон высморкался. Накрыли ее полотенцем, еле собрали. А мне эта бактерия через рот в легкие и кишки попала. Уж какие только врачи меня потом не смотрели... Говорят: «Лечить нечем. Аналогов на Земле нет. А у тебя внутри — мутант».
— Так что — на «Мире» появлялись микроорганизмы космического происхождения?
— А как же! Однажды мы реанимировали СРВУ (система регенерации воды из урины, то есть из мочи). Открыли панели, а там все емкости в колышущихся «водорослях». Благо в наследство от французского космонавта Ж.-П. Эньере остались резиновые молоточки, принадлежность для эксперимента «Резонанас». И мы ими обстукивали систему, освобождались от «водорослей». Реанимировали СРВУ. Потом эта система сделала около 10 фильтраций автоматически, чего не было даже с самой новой, которую Александр Викторенко и я в моем третьем полете учили (и учились сами). Тогда почти каждую ночь нас будила сирена с сигналом «Отказ НОК».
Мотоциклист за бортом!
1 февраля 1990 года первые летно-конструкторские испытания автономного средства для перемещения и маневрирования космонавта (или средства передвижения космонавта — СПК) в открытом космосе были проведены космонавтами Александром Серебровым и 5 февраля Александром Викторенко. Вслед за этим произошло событие, в анналы истории космонавтики официально не занесенное. СПК в обиходе называли «космическим мотоциклом». Про второй «мотоцикл» сегодня предпочитают не вспоминать.
— Бывает, я слышал, в космосе не так проедешь, а штрафуют уже на Земле.
— Бывает. Когда к нам с Василием пришел грузовик, в нем была спускаемая капсула, и поэтому нужно было выбросить стыковочный узел. Я заранее размышлял, как бы ему придумать какой-нибудь парус, чтобы он затормозился побыстрее и разошелся со станцией — не дай Бог, стукнет. Ладно, думаю, выкинем что-нибудь еще. Нашел пустой ящик, закрывавшийся на ворсовки. Взял два бачка, как у нас называют, с твердыми отходами (нашим калом, проще говоря). Гляжу, издалека они на двигательные установки смахивают. Появилась идея соорудить нечто вроде космического мотоцикла. Из чего-то изобразил седло. На бачках написал номер своей машины: ММО 00-51. У меня был рабочий комбинезон, в котором я столько раз пропотел, что он соленым и твердым стал. Я использовал феномен «память формы» и придал комбинезону вид человека. На искусственную «голову» надел реальный шлемофон и марлевую повязку, на которой нарисовал глаза и улыбку. Снизу — старые мои беговые бортовые ботинки.
На выходе в открытый космос мы моего «мотоциклиста» выпустили с маленькой скоростью. Снял его на видео и позже, когда про выход в ЦУПе уже забыли, сбросил «картинку» на Землю. Там просто одурели. Но потом номер машины все же разглядели. «Мы тебя оштрафуем!..» — говорят. Я им: «Ребята, вы посмотрите, какой баллистический коэффициент у него. Да он же, как под парусом, через несколько витков сойдет». И все же оштрафовали на крупную сумму, из заработанного в полете вычли.
— Я знаю, ты гордишься методикой, придуманной в полете.
— Ну, это меня однажды неприятно разбудили, наверное, от этого. Надо сказать, я терпеть не могу резких звуков. Сплю, и вдруг сирена — 150 децибелл над ухом, как-никак! Я вылетаю к пульту, время — еще восьми нет. Краем глаза вижу — на ПАПСе (пульт аварийно-предупредительной сигнализации) горит желтый транспарант: «Авария СУД» (система управления движением). Гиродины пошли в торможение из-за переполнения памяти бортовой ЦВМ. А в этот день должен был пристыковаться (со второго раза!) в автоматическом режиме новый модуль «Квант-2». Отменить стыковку уже невозможно, программа пошла. В сеансе связи доложил об аварии и предлагаю: переключите нас на ИУC со БДУСов (измеритель угловой скорости и блок датчиков угловых скоростей). Ориентацию будем поддерживать вручную. Запустили машину в индикаторном режиме, то есть управлять вручную надо, а компьютер лишь отслеживает и подсказывает, но не руководит. Сашка Викторенко разок не в ту сторону ручку повернул, а я это по кватернионам заметил (перед этим была полезная тренировка). Викторенко управлял ориентацией станции средствами корабля и из корабля, а я находился у дисплеев в базовом блоке станции. Так и состыковались. Причем топлива затратили в четыре раза меньше, чем «в автомате» полагалось бы. Я горд, что экипаж в экстренной ситуации смог предложить методику, которую приняла «Земля».
Наверное, для большинства читателей остается пока неведомым, по каким-таким кватернионам Александр Серебров заметил, что ручка не туда пошла. А между прочим, пример поучительный.
В Дублине, на мосту Брум Бридж, висит памятная табличка о том, что, прогуливаясь именно здесь, 16 октября 1843 года английский математик лорд Гамильтон придумал математический аппарат, расширяющий операции трехмерной векторной алгебры для четырехмерных чисел, которые он назвал кватернионами. В средней школе все проходили комплексные или мнимые числа. Так вот, кватернион — это всего-навсего гиперкомплексное число, составленное из одной действительной единицы и трех мнимых.
Если только что прочитанный абзац вызывает у читателя отторжение либо иные негативные эмоции, так лишь только из-за снижения уровня школьного образования с 1843 года до наших дней (за исключением, правда, периода, когда учился Александр Серебров).
Тем не менее, прочитав этот трудный абзац, читатель наконец уверится, что космонавтов отбирают не только по здоровью. Бортинженер Серебров обнаружил ошибку, именно наблюдая бег «мнимых единиц» на дисплее приборной доски. Впрочем, он — физтех, как называют себя студенты Физтеха.
Прошедшее время
— Саша, студентом Физтеха ты по телевидению физические олимпиады вел. Я и сам тебя смотрел. Чувствовал в себе призвание педагога?
— Призвание я видел в космонавтике, а со школьниками мне просто нравилось работать. Я знал аудиторию, чувствовал ее, понимал, как с ребятами разговаривать. И вот, когда я был на пятом курсе, на Физтех приехала с телевидения Римма Райковская и говорит, мол, намечается телевизионный проект «Всесоюзные олимпиады для школьников», помогите.
— Сегодня даже странно такое слышать. Если чему с экрана и учат, то разве что делать контрольный выстрел и как правильнее бить ногой в голову.
— Другие времена — другие нравы. В результате ученых и инженеров стало куда меньше. Вот и в космонавтику не хотят идти: денег мало, а риска много.
— И ты тогда решил выйти на большой экран?
— А что? Экрана я не боялся. В десятом классе меня даже отобрали на кинопробы для фильма «Приключения Кроша». Но я им сказал, что с моей головой 62-го размера все актеры рядом будут сами выглядеть «крошами». Потом еще не раз меня приглашали сниматься в кино. Внешность у меня, надо сказать, была героическая, физиономия плакатная. Но я предпочел физику. Телеолимпиады, действительно, оказались интересными. Например, роль Парацельса в передаче «Загадки химических явлений» играл Леонид Каневский, через пять лет ставший знаменитым «майором Томиным», тем самым — из «Следствия ведут Знатоки». А сейчас ему вместо бесед о науке, которые никому, к несчастью, не нужны, приходится рассказывать о громких преступлениях советской эпохи в сериале «Следствие вели...» Да-а, прошедшее время.
Приведу в качестве примера такую задачу. Автомобилист проскакивает на красный свет. Его останавливает милиционер. Водитель оправдывается и говорит, что ехал, правда, очень быстро, но на зеленый свет. Вопрос: с какой скоростью должна ехать машина, чтобы шоферу красный свет показался зеленым? Николай Федорович Моисеев, в прошлом первый заместитель руководителя Роскосмоса, а теперь большой начальник в аппарате правительства, еще школьником стал эту скорость вычислять... и в результате поступил на Физтех, на аэромех.
— Как хорошо, что в правительстве работают люди, которые могут делать сложные расчеты.
— Только мало их очень. Да и какие сейчас расчеты? Как и куда финансовые потоки направлять? А тогда с физических олимпиад ко мне существенный финансовый поток поступал. Около 60 рублей в месяц, это больше стипендии.
— А твои знаменитые уроки из космоса? Ты решил свои навыки телеведущего применить на борту космической станции?
— Идея была американской учительницы Кристы МакОлифф. А я просто реализовал ее. Двадцать лет назад, 28 января 1990 года, я с Сашей Викторенко провел с борта несколько уроков для школьников в память Кристы, погибшей за четыре года до того с экипажем «Челленджера». У нас был выходной день. В ЦУП приехали школьники и учителя из Магадана, Красноярска, Нижнего Тагила, Петрозаводска.
Уроки готовил прямо там, в космосе. Всего я более 30 уроков сделал. По возвращении выпустил несколько фильмов — «Невесомость», «География», «Экология»... Я столько благодарностей слышал от преподавателей. Весь тираж разошелся. И хоть недорого это стоит, никому у нас не надо — ни Минобразованию, ни Роскосмосу. Только японцы взяли. Да и то сказать: уроки из космоса не нужны, чтобы в ЕГЭ «галки» ставить — Земля круглая, квадратная, плоская? Сегодня для таких уроков есть все — и опыт, и аппаратура, и возможности в космосе. Но ничего не делается.
— Но ты продолжаешь руководить ВАКО «Союз» — молодежным Всесоюзным (теперь Всероссийским) аэрокосмическим обществом. Значит, все же надежда есть?
— Надежда всегда должна быть. Особенно, когда глядишь на самых юных. Вот у нас один девятилетний парнишка получил стипендию от ВАКО «Союз» за то, что придумал оригинальную систему телеметрии, которая ЦУП заинтересовала. Повезли как-то на зарубежную выставку модели наших детей, так из восьми шесть просто не выпустили за рубеж, потому что они патентоспособные. А Коля Тихонов из Тульской области уже попал в отряд космонавтов, стал космонавтом-испытателем, готовится к полету. Чем не результат?
— Но как-то грустно ты все это рассказываешь...
— Потому что трудно очень! ВАКО «Союз» было учреждено 1 ноября 1988 года Академией наук СССР, Главкосмосом, ЦК ВЛКСМ и некоторыми другими организациями. Через год было распоряжение правительства. А сейчас помощи ни от кого не допросишься. Последний раз, кажется, президент Ельцин помог, выделил 16 миллионов рублей. Мы тогда провели конгресс юных космонавтов и астронавтов всего мира, лучший из всех!
Сейчас ВАКО «Союз» — единственная учебно-научная организация в нашей стране. И по-настоящему массовая. У нас занимаются около 50 тысяч школьников в более чем полсотни субъектах Российской Федерации. А труднее всего в Москве. Сложный город — плати за все. Средства никто не выделяет, дополнительное образование в планы не входит. В Москве рейдеры отобрали здание. Зато в Самаре много лет назад помогли: отдали для ВАКО общественный туалет. Практически — символ!
— Не хотелось бы заканчивать на такой «ароматной» ноте... Неужели у нас не найдется точки опоры?
— Физтех — наша с тобой точка опоры. Сейчас на кафедре профессора С.В. Клименко в Московском физико-техническом институте мы делаем виртуальные «Уроки из космоса». Новейшие информационные технологии, которые так нравятся молодым, надеюсь, привлекут в нашу отрасль людей с хорошими мозгами. Надеюсь!
* Речь космонавта насыщена множеством аббревиатур. Чтобы сохранить стилистику, в интервью они оставлены, но расшифрованы. Оказалось, убери эти буквенные сокращения, и сразу же теряется обаяние подлинности.
Справка «Новой»
Серебров Александр Александрович, летчик-космонавт СССР, Герой Советского Союза, родился 15 февраля 1944 года, окончил Московский физико-технический институт, более известный как Физтех. Выполнил четыре космических полета (1982, 1983, 1989/1990, 1993/1994). Автор и создатель серии первых уроков из космоса для школьников и преподавателей. Почетный профессор МФТИ.
Юрий Батурин
03.03.2010
Кстати, Серебров описал первый таран Циблиева. С известной до сих пор версией довольно изрядно расходится.
ЦитироватьВ январе 1994 года экипаж "Союза ТМ-17", облетая станцию для визуального осмотра и находясь вблизи того самого модуля "Кристалл", неожиданно
почувствовал, что их корабль стал закручиваться по углу тангажа. Почему автоматическое управление дало сбой и почему это произошло именно в такой наиболее опасный момент - установить до сих пор так и не удалось.
Возможно, техника вышла из-под контроля, а может какуюто оплошность допустил космонавт Василий Циблиев. Достоянием гласности стала сделанная в тот момент запись переговоров между ним и сидящем за лазерным дальномером Александром Серебровым. В момент аварии служебный диалог изобилует русскими непечатными выражениями и сводится, в общем-то, к одному вопросу: "...Куда ... ты, ..., рулишь...?"
Но тогда рассуждать было некогда, и экипаж перешел на ручное управление, но "Союз" все же ударился о "Кристалл" самой уязвимой частью - спускаемым аппаратом. Задержись космонавт еще на мгновение, удар был бы сильнее. А дальше - либо произошла бы разгерметизация, либо повреждение теплоизоляционной обшивки спускаемого аппарата, что превратило бы обоих членов экипажа в горстку пепла при спуске. Это происшествие навсегда вошло в историю как первое в мире столкновение в космосе двух аппаратов.
с http://anomalia.kulichki.ru/text/170.htm
ЦитироватьЦитироватьпервое в мире столкновение в космосе двух аппаратов.
Первый в мире космический таран :lol:
Даже можно сказать - первый в истории гиперзвуковой таран, ибо как где-то на форуме говорили, следы атмосферы встречаются до тысяч километров от поверхности :wink:
"Интервью с летчиком-космонавтом СССР, Героем Советского Союза, генерал-майором авиации Владимиром Джанибековым"
Пара фраз
" Стыковались практически вслепую на очень высокой скорости?
- Двигатели работали на торможение. Скорость удерживали на кончике пальцев. Я понимал, что мы идем точно в станцию. Корабль весил семь с половиной тонн. Двигатели, позволяющие им управлять, имеют небольшую тягу. Я сравниваю это с максимальной силой, которую может развить шести-семилетний ребенок. Это где-то 30 килограмм, ну под 40 – не больше. Вот этими детскими ручками нужно удержать... самосвал. Представляете? На тросике... Корабль удалось увести от столкновения. Мы прошли как раз между солнечных панелей. Станция проплыла мимо нас метрах в пятнадцати – завораживающее зрелище. Очень красиво... Я ее видел в боковом иллюминаторе.
http://www.stoletie.ru/rossiya_i_mir/vladimir_dzhanibekov_russkie_esche_dolgo_budut_vperedi_planeti_vse.htm
Цитировать"Интервью с летчиком-космонавтом СССР, Героем Советского Союза, генерал-майором авиации Владимиром Джанибековым"
Интервью хорошее...
Но вот журналистская отсебятина :shock: , помолчала б чтоли Татьяна Зубарева :P
ЦитироватьНо, в отличие от своих предшественниц, "Салют-7" была "международным проектом".
Цитироватьфранцуз Жан-Лу Кретьен, который во время полета едва не расстался с жизнью
Только он один ?
ЦитироватьТолько немногие знали, что "Салют-7" несколько раз реанимировали – то есть он был мертв, и на неуправляемую с Земли груду дорогого высокотехнологичного железа оправлялись экипажи, чтобы оживить уникальный проект.
Цитироватьчасти мертвого "Салюта-7" пребывали в космосе в качестве "космического мусора" до 1991 года, когда они были аварийно выведены с орбиты. Обломки станции разлетелись по Аргентине. Есть сведения, что пострадал Буэнос-Айрес, правда, весьма незначительно.
:shock:
Дальше ответы на вопросы, т.е. все нормально :wink:
Для истории:
ЦитироватьВладимир Джанибеков: "Русские еще долго будут "впереди планеты всей"...
Интервью с летчиком-космонавтом СССР, Героем Советского Союза, генерал-майором авиации Владимиром Джанибековым
12.04.2007
С тех пор, как состоялся первый полет в космос, рейсы "Земля-Вселенная" совершаются с завидным постоянством. Раньше космонавтов чествовали как героев-олимпийцев. Их имена знала вся страна. А сегодня мы вряд ли вспомним состав очередной экспедиции на МКС. Космонавт – давно профессия. Особой значимости и повышенной сложности. Но и сегодня космонавтов наперечет – чуть больше 200.
О том, с чего начинались международные космические проекты, о предшественнице МКС – космической станции "Салют-7", мы беседуем с летчиком-космонавтом СССР, Героем Советского Союза, генерал-майором авиации Владимиром Джанибековым.
Его судьба накрепко связана с этой уникальной станцией. В 1982 году многое из наработок периода "холодной войны" реализовалось именно в ней. Но, в отличие от своих предшественниц, "Салют-7" (на фото) была "международным проектом".
Советский Союз грезил международными экспедициями посещений. Сейчас это является обычным делом – в каждом экипаже, отправляющемся на МКС, есть "иноземный элемент": американец, венгр, итальянец... А тогда, в 82-м, впервые в космос полетели индиец Ракеш Шарма, который все время пребывания на станции просидел в позе лотоса (он практиковал медитацию), чем порядком надоел основному экипажу; француз Жан-Лу Кретьен, который во время полета едва не расстался с жизнью; монгол Жугдэрдэмидийн Гуррагча, который по возвращению на землю был немедленно признан героем.
Проект "Салют" уникален тем, что именно здесь обкатывались многие технологические идеи, которые затем вошли в "Мир" и сейчас активно используются на МКС.
Тогда все это было связано, мягко говоря, с экспериментом. Если быть точнее – с осознанным риском, без которого профессия "летчик-космонавт" немыслима. Официальная версия "поломок" на станции в новостных репортажах звучала так: "плановый ремонт основной магистрали" или "уникальные ремонтно-восстановительные работы на трубопроводах объединенной двигательной установки". Вам о чем-то это говорит?
#comm#Только немногие знали, что "Салют-7" несколько раз реанимировали – то есть он был мертв, и на неуправляемую с Земли груду дорогого высокотехнологичного железа оправлялись экипажи, чтобы оживить уникальный проект. #/comm#
Интересная деталь: части мертвого "Салюта-7" пребывали в космосе в качестве "космического мусора" до 1991 года, когда они были аварийно выведены с орбиты. Обломки станции разлетелись по Аргентине. Есть сведения, что пострадал Буэнос-Айрес, правда, весьма незначительно. Большая часть станции упала в Атлантический океан. Этот опыт контролируемого спуска оказал неоценимую услугу, когда в 2001 году была затоплена орбитальная станция "Мир".
В рабочем состоянии "Салют -7" просуществовал на орбите 4 года и 2 месяца – справедливости ради надо сказать, такого долголетия от станции никто не ожидал. Общее число космонавтов, которые работали на ней – 22 человека, пятеро из них посещали станцию дважды, один – трижды.
Им был Владимир Джанибеков.
- Станция "Салют-7" - особая страница в истории космонавтики. Это проект беспрецедентный для своего времени. Насколько Ваш опыт работы на станции актуален для сегодняшнего дня?
- "Салют-7" – особая станция. Трудно даже сказать, почему. Может быть, это связано с более насыщенной программой работы на ней... Может быть, цифра "семь" оказала мистическое значение... Сказалось то, что экипажи, которые готовились для работы на станции, видели, как она рождалась прямо у них на глазах – еще в цехе на стапелях. Мы очень много общались с инженерами, с разработчиками. И, видимо, от них переняли особый настрой. Важно, что космонавты переломили себя: преодолели недоверие, которое существовало по отношению к конструкторам-разработчикам. А это, знаете ли, роднит... Мы почему-то были уверены, что великий труд должен завершиться полной удачей. Может, поэтому так упорно боролись за спасение станции...
С другой стороны, это финальная, в общем-то, нота в сериях "Салют". Дальше шел "Мир" – совершенно новое поколение, новые задачи. И на этапе "Салютов" хотелось отработать все по максимуму. Понимаете – все. Хотелось рискнуть, в том числе и во внештатных ситуациях. Работать на "Салюте" было интересно: там царил особый дух, особая атмосфера... Мы там жили.
Там было много незапланированного, нестандартного. "Салют" научил многому. Благодаря ему многие навыки вошли в базовую программу подготовки космонавтов. "Салют", "Мир", МКС – у них, конечно, были и разные исходные данные, и разные задачи. Но они – звенья одной цепи. Эдакое поступательное развитие...
- Вы посещали "Салют-7" три раза, если я не ошибаюсь...
- Первая экспедиция посещения была с французским космонавтом Жан-Лу Кретьеном, бортинженером был Александр Иванченков. Эта экспедиция для меня была, в общем-то, полной неожиданностью. Накануне Нового года в составе основного экипажа вдруг пришлось произвести замену командира. Поставили меня. Это произошло за полгода примерно до старта.
- Так что пришлось работать с французом?
- Здесь есть предыстория. В 1979 году я был во Франции. И уже тогда на уровне неформальных договоренностей обсуждался вопрос о французской экспедиции. Франция предложила женщину. Наша мужская делегация, понятное дело, воодушевилась. На следующий день произошло знакомство с возможным кандидатом на полет - Ани Шанталь: специалист в области электроники, замечательная, красивая женщина. В Москву наша делегация вернулась под впечатлением. Прошло какое-то время, и появилась французская программа. Ани Шанталь в ней не была задействована: она получила серьезную травму на парашютных прыжках. Вместо нее значились Жан-Лу Кретьен и Патрик Бодри. На переживания времени не было, и наши экипажи с головой ушли в подготовку к полету. 25 июня 1982 года, "прихватив" Жан-Лу Кретьена, мы стартовали на "Салют-7"...
- Известно, что у вас была нештатная ситуация на борту. Практически в прямом эфире Французская республика могла потерять своего астронавта...
- Произошла авария как раз во время сближения со станцией... Мы повисли в пространстве на приличной скорости. Корабль вращался... До станции было около 700 метров... Скорость 7 метров в секунду... Скажу так, для нас это было полной неожиданностью. На автоматику в такой ситуации рассчитывать нечего. Пришлось переходить на ручное управление.
- Стыковались практически вслепую на очень высокой скорости?
- Двигатели работали на торможение. Скорость удерживали на кончике пальцев. Я понимал, что мы идем точно в станцию. Корабль весил семь с половиной тонн. Двигатели, позволяющие им управлять, имеют небольшую тягу. Я сравниваю это с максимальной силой, которую может развить шести-семилетний ребенок. Это где-то 30 килограмм, ну под 40 – не больше. Вот этими детскими ручками нужно удержать... самосвал. Представляете? На тросике... Корабль удалось увести от столкновения. Мы прошли как раз между солнечных панелей. Станция проплыла мимо нас метрах в пятнадцати – завораживающее зрелище. Очень красиво... Я ее видел в боковом иллюминаторе...
Ну, а дальше... Дальше, как учили, в общем-то, на тренажере. Остановил расхождение, выполнил снова облет вручную, завис. И тут я понял, что до сеанса связи еще минут десять. А в ЦУПе – прямой эфир: мост с Парижем... Международные делегации, так сказать, замерли в ожидании... Мы же не могли просто объявить во всеуслышание, что чудом спасли жизнь надежды французской космонавтики... Да и по посольствам с объяснениями ходить не хотелось. Я принял решение – идти на стыковку без связи с Землей. Состыковались внепланово, так сказать... Ну все, думаю, теперь мой французский собрат доставлен на место назначения, а дальше можно разбираться, и с дипломатией в том числе.
- Что же увидела Франция – черную дыру в эфире?
- В ЦУПе быстро сообразили, что произошла нештатная ситуация. Кто-то взял и поставил в видеомагнитофон кассету с каким-то режимом сближения. Оказалось, что это была стыковка грузовика, а вовсе не космического корабля. Но подлога никто не заметил. А потом мы появились на экране – Жан-Лу Кретьен (на фото), он, правда, невесомость плохо переносил, но улыбался больше всех... Так что переход из космического корабля на станцию, встреча с экипажем Березового и Лебедева проходили, так сказать, "по штатному расписанию". Все остались довольны.
- Дипломатический конфликт удалось замять... Но "Салют-7" всегда преподносил сюрпризы. Таких поломок советская космонавтика не знала... Такого количества "нештаток" – еще нужно поискать. "Салют-7" и в Голливуде засветился... Знаменитый космонавт в ушанке из "Армагеддона"...Помните?
- Ну, американский юмор – меньшее из зол... А если учесть, что даже после развала Союза космонавтика остается нашим всем – государственным брэндом... Что остается Америке, как не шутить.
Никогда не бывает так, чтобы все шло без сучка и задоринки. Проблемы есть крупные, есть мелкие. С "Салютом-7" самой серьезной были "неполадки" с объединенной двигательной установкой. Они по наследству переходили всем экипажам... Если бы ее не ремонтировали, то станция прекратила бы свое существование гораздо раньше. Жалко было...
Я еще до всей этой истории с "Салютом-7" знал, чувствовал, что мне предстоит очень интересный ручной режим по сближению и стыковке. Как это объяснить – не знаю. С самого начала, когда пришел в отряд, когда начались первые тренировки по управлению кораблем, работал над ручной стыковкой. Интересовался очень... Ну вот эти "игры" на тренажерах развили во мне чувство уверенности и контроля над ситуацией. Скажем так, я внутренне был готов к большим ручным дальностям с небольшими запасами топлива. Вещие сны, что ли...
- Это Вам помогло в третьем полете на станцию, когда она была неуправляема? "Салют-7" не определялся никакими устройствами с Земли, неизвестна была ни причина поломки, ни состояние систем... Станция была законсервирована и долгое время жила без людей. Вы летели в неизвестность – на мертвую станцию.
- Ну, мертвая – немертвая... Это все журналисты придумали. Законсервированная – вернее. Нам с Виктором Савиных предстоял исключительно ручной режим. Дальности можно было прогнозировать, но весьма условно. Я обнаружил станцию примерно на 11-и километрах. Затем (цифр уже не помню), где-то на полпути включились в ручной контур, и уже начали работать с двигателями. Состыковались... Если вдруг на станции все-таки не было бы воздуха, план составили такой: с помощью двигателя корабля ее нужно было столкнуть на другую орбиту и затопить. Но оказалось, не так все плохо – давление внутри "Салюта-7" было в относительной норме. А если так, подумал я, там должно быть очень холодно. Вот и все. Так что станция нас все-таки приняла.
В принципе, я был готов к холоду, но когда мы открыли люк, то увидели иней на иллюминаторах. И сразу такое ощущение, знаете, как будто попадаешь в очень прохладный и очень сухой погреб. А там еще и тихо было... Очень необычно... На станции всегда шумно: вентиляторы работают, двигатели... На Земле после полета долго привыкаешь к отсутствию механической звуковой завесы. А здесь тишина. Сухо, холодно и тихо. У меня тогда вырвалось что-то вроде: "Колотун, братцы". Не люблю холод. Я родился и вырос в Узбекистане. Люблю жару. Люблю пятками давить плавленый асфальт. Ноль или минус – для меня действительно серьезное испытание. А тут – Северный Полюс.
Пожара, как думали, на станции не было. Отказали системы энергопитания. Поэтому все и замерзло. На "Салюте-7" было минус семь. Вот тогда нам и пригодились "американские ушанки", только это были обыкновенные вязаные русские шапки.
Мы не сразу осознали, что такое минус семь. Когда при первом осмотре увидели, что в трубах – лед, немножко погрустнели. Ну, думаем, ладно, вода еще в баке есть – выживем... Когда посмотрели на клапаны, которые подают воду из наружного бака, там около тонны воды... А вот на клапанах подачи воды заглушечка-то выбита, и торчит огромная "льдинка" коричневого цвета. Стало ясно – там тоже лед. Благо, трубопроводы были сделаны из материала, который выдержал это внутреннее давление льда, и трубы не полопались. Но воды у нас нет – это мы поняли... Система регенерации на станции вышла из строя.
- Там хотя бы одна из систем работала?
- Был воздух... Ведь думали, что в "Салют" угодил метеорит. И из получившейся дыры весь кислород вытравился.
Мы прикинули, что у нас с собой два ведра воды – 20 литров. Их мы на какое-то время растянем. Открыли старые скафандры, там тоже небольшие запасики: где поллитра, где двести граммов воды осталось. То есть вода была. Может быть, не особенно качественная. Но, в конце концов, у нас были обеззараживающие таблетки, с которыми можно пить хоть болотную воду.
Больше нас беспокоил недостаток кислорода. На станции из-за плохой вентиляции появились облака углекислого газа. На корабле, конечно, находился небольшой патрон-поглотитель и малюсенький вентилятор. Но все это не было рассчитано на станцию. Поэтому на "Салюте-7" были такие зоны, где облако углекислого газа уже превышало по процентам все нормы. Когда там работаешь десять – пятнадцать минут, еще ничего. Но потом голова начинает гудеть. Тогда я понял смысл выражения "тупой, как валенок"...
Нужно было демонтировать полностью всю систему регенерации воды, а это разобрать треть борта станции. Мы распороли практически всю внутреннюю обшивку, потому что основные системы находятся как бы внутри за многочисленными панелями. Работали в темноте. Очень боялись совершить малейшую оплошность, поэтому по нескольку раз перепроверяли свои действия... Дело шло медленно.
Большой регенератор воздуха согревали буквально собственным телом. По очереди: я, потом Виктор Савиных - ну он такой интеллигентно-худощавый, а у меня масса-то больше. Мы спали, меняя друг друга, с этой, под семьдесят килограммов, ледяной штукой – дышали в нее, чтобы своим теплом разогреть баллон. Только с третьей попытки пошла химическая реакция, и он стал оттаивать. А если так, то на градусов 45 мы уже вполне могли рассчитывать... Когда это случилось, мы поняли, что нас отсюда уже никто никакими силами не выселит и все у нас будет нормально.
- А когда первый горячий чай выпили?
- С этим пришлось подождать до грузовика... Одним словом, долго у нас не было чая... Зато, когда отогрели станцию, воды оказалось – хоть через борта лей. Весь этот лед превратился в потоп. Вы представляете? На станции места не было от мешков, в которые мы воду собирали. Специально просили, чтобы экспедиция посещения нам тряпок побольше привезла... На свою голову еще и наводнение получили.
- Известна такая деталь... Экипаж, который был последним на станции, оставил Вам послание...
- Когда мы вошли в рабочий отсек, я фонариком высветил стол. А там листок бумаги: "Это хорошая станция. Берегите ее, ребята. Желаем удачи". И пластырем приклеена имитация тарелочки с сухариками. Сухарики все покрыты плесенью. Ну, нормально, в общем-то – объяснимо: людей здесь после Леонида Кизима, Владимира Соловьева и Олега Атькова долго не было. А потом я присмотрелся: это не плесень вовсе – они сухарики солью посыпали. Рабочий отсек – в идеальном состоянии... Мы и здесь думали найти беспорядок, разруху. Было даже какое-то недоумение. Ну, а потом прочитали письмо... Там еще такие слова были: "Для нас эта станция была родным домом, пусть она будет домом и для вас. Живите ребята, работайте". Ну, очень хорошее письмо от Лени Кизима. Теперь понимаете, почему русские еще долго, несмотря ни на что, будут, как это – "впереди планеты всей", что ли...
Беседовала Татьяна Зубарева
Специально для Столетия
ЦитироватьРеликвия с автографом Сереброва :wink:
(https://img.novosti-kosmonavtiki.ru/11152.jpg)
:) А я тут недавно свой членский билет нашел, за №1194. Причем вложен в членский билет ВАГО.
Да, уже 21 год прошел. Мне его в Минске вручили, а Сереброва сам видел через несколько месяцев, когда был участником Всесоюзной конферении в МФТИ (г.Долгопрудный), который он сам и заканчивал. Интересные воспоминания... :roll: :(
ЦитироватьЦитироватьЧто-то там поправили, ИМХО. Получается, Серебров делал реальные очевидные ошибки в полёте. :roll:
Не понял. О каких ошибках Сереброва речь?
Кто же так трубы продувает в невесомости?
ЦитироватьЦитироватьЦитироватьЧто-то там поправили, ИМХО. Получается, Серебров делал реальные очевидные ошибки в полёте. :roll:
Не понял. О каких ошибках Сереброва речь?
Кто же так трубы продувает в невесомости?
В смысле ртом? Так больше же нечем было. Или в смысле, не приготовили мешок для "сопли"? Это - да. Не подумали, что сопля слоновая будет :-( Но я так понял, что заразился он не от летающей "сопли", а нечаяно вдохнув из тубки. Напарник-то не заразился.
Потеря контакта с внешней поверхностью у людей еще возникнет. Может быть придумают штатную антиудочку размером с мобильник. Космонавт запускает самонаводящийся реактивный снаряд с леской. Что бы опутать какой либо выступ на станции хватит и микропроцессорных мозгов снаряда. Или снаряд просто летит по максимальному кругу. В последнем случае не эффективно расходуется длина лески, но без заморочек с системой слежения.
ЦитироватьПотеря контакта с внешней поверхностью у людей еще возникнет. Может быть придумают штатную антиудочку размером с мобильник..
Да, есть над чем работать.
ЦитироватьПотеря контакта с внешней поверхностью у людей еще возникнет. Может быть придумают штатную антиудочку ...
Так есть же уже SAFER (http://en.wikipedia.org/wiki/Simplified_Aid_for_EVA_Rescue)? Или об чем речь?
А были ли аварийные отрывы, подобные событию с А.Серебровым, у астронавтов США?
Наверное не стОит спрашивать о чувствах космонавта в момент катастрофы, но все же - не упоминал ли он где-то об этом случае еще? Не сказался ли на здоровье этот случай?
Не аварийных было полно. Оставались без всякой физической связи с кораблем. Правда на Луне. :D
ЦитироватьА были ли аварийные отрывы, подобные событию с А.Серебровым, у астронавтов США?
Свободные полеты на MMU были
http://www.astronautix.com/craft/shulemmu.htm
Но там в случае чего шаттл подстраховать мог.
В случае со станцией наверно 100% R.I.P.? :cry:
Пока союз отстыкуют - пара часов пройдет, он уже далеко улететь успеет. Значит единственный шанс - маневрировать станцией?